Ирина Волкова: Человек, который ненавидел Маринину

Вермеев шел на утренник как на казнь, жалобно кривя губы и хлюпая носом. Актовый зал Дворца пионеров сиял огнями люстр и гирляндами огромной новогодней елки. Массовик-затейник что-то кричал, а пестро разряженные дети весело неслись в хороводе.

Сережа с отвращением смотрел на пролетающих мимо него зайцев, кощеев, принцесс и жирафов. Общее веселье лишь раздражало его. Вермеев уже хотел было притвориться, что у него смертельно разболелся живот, и вернуться домой, как в хороводе мелькнуло что-то оранжево-красное и до боли знакомое. Костюм пожарного! До чего же он красив! Сережа, затаив дыхание, следил, как пожарный с латунным ведерком в одной руке и колокольчиком в другой, весело подпрыгивая, приближается к нему.

Вот он подпрыгнул еще выше, тряхнул головой, и шлем, сделанный из папье-маше и покрашенный бронзовой краской, соскользнул с головы пожарного и подкатился к ногам Сережи. Мальчик машинально поднял его.

— Отдай! — попросила его красивая светловолосая девочка с короткой стрижкой и очаровательно пухлыми губами.

Сережа не двинулся с места. Его горло сжал мучительно-сладостный спазм. Он хотел вздохнуть, но не мог. Неожиданно он понял, что знает о своем организме далеко не все. С той частью его тела, которую Аглая Тихомировна презрительно именовала “пипкой”, творилось что-то совершенно невообразимое. Она набухала, как сухая губка, опущенная в воду, отдаваясь мучительно-сладостной болью в бедрах, груди и пояснице. Когда эта боль достигла сердца, Сережа понял, что еще чуть-чуть — и он потеряет сознание.

Девочка звонко рассмеялась и, выхватив у него из рук свой шлем, умчалась, взмахнув на прощание латунным ведерком.

Сережа охнул и содрогнулся всем телом, с удивлением ощутив, что его трусики увлажнились.

К великому разочарованию Аглаи Тихомировны, Вермеев так и не стал ни академиком, ни знаменитым ученым. К его собственному великому разочарованию, он даже не стал мужчиной. Женщины неизменно напоминали ему мать и вызывали у него внутреннюю дрожь. Получить сексуальное удовлетворение Сергей мог только одним путем — представив себе звонящую в колокольчик и взмахивающую ведерком тоненькую светловолосую девочку в оранжевом костюме пожарного.

Непреодолимое желание сбежать из-под ига властной и напористой мамочки стимулировало Сергея зарабатывать деньги. Неожиданно прорезавшийся финансовый талант за два года превратил его в очень богатого “нового русского”. Три тысячи долларов в месяц, которые Вермеев выделял Аглае Тихомировне на мелкие расходы, слегка примирили ее с тем, что ее сын купил себе квартиру на противоположном конце Москвы, а на ее звонки отвечал автоответчик.

Впрочем, долгожданный покой длился недолго. Неожиданно Аглаю Тихомировну осенило, что если сын не оправдал ее надежд, то уж внук-то наверняка станет выдающимся ученым. Дело оставалось за малым — обзавестись внуком, но для этого требовалось живое и непосредственное участие Сергея.

Аглая Тихомировна подстерегала сына дома и на работе, выясняя, почему он до сих пор не женился, и даже иногда делала оскорбительные намеки на то, что он “голубой”, а может быть, даже и импотент.

Справиться с матерью Сергей не смог бы даже физически. Грузная и рослая Аглая Тихомировна была на голову выше и на полцентнера тяжелее сына, и решимости ей было не занимать. Для того чтобы успокоить разбушевавшуюся мамочку, потребовалось бы воспользоваться услугами как минимум чемпиона Японии по сумо.

Звонок снова задребезжал. Его звук показался издателю отвратительным. Затем послышались удары кулаками в дверь.

— Интересная у тебя мама, — заметила Лиля. — Терпение явно не входит в число ее добродетелей. Ты собираешься открывать?

— Собираюсь, — буркнул Сергей.

Дверь была бронированной, и фирма, устанавливающая ее, гарантировала, что она выдержит даже взрыв. Однако Вермеев не был уверен, что дверь сможет долго сопротивляться напору Аглаи Тихомировны.

На всякий случай, а скорее подсознательно желая оттянуть момент встречи, он посмотрел в глазок, лихорадочно соображая, как объяснить матери наличие в квартире одетой в костюм пожарного блондинки. Если сказать, что Лиля — его невеста, возможно, мать даже не обратит внимания на несколько экстравагантный костюм художницы. Впрочем, если мужчины сплошь и рядом носят пятнистые армейские куртки, то почему бы девушке не нарядиться в оранжевый комбинезон? Или лучше соврать, что они готовятся к маскараду?