Наталья Александрова - Приманка для Цербера

– Лолочка, ты молодец! – воскликнул Леня, вскочил и закружил Лолу по комнате.

– Ты что, свихнулся? – возмущенно заверещала Лола. – Поставь меня на место!

Леня нехотя подчинился. Лола поправила волосы и недовольно осведомилась:

– Что это ты так обрадовался? То от тебя никакими силами не добьешься благодарности, а то вдруг ни с того ни с сего такие фонтаны восторга.

– Ты мне подсказала замечательную идею! Я целый час ломал мозги, что это за накладная, а ты сразу определила, что она принадлежала вагонному коробейнику! Непонятно, как это мне самому не пришло в голову?

– Очень просто, – проворчала Лола, – ты видишь жизнь только из окна своей машины, на скорости девяносто километров в час, а когда приходится «идти в народ» – посылаешь меня! Скажи, когда последний раз ты ехал в обычной электричке?

После сегодняшней поездки в маршрутке Лола чувствовала себя в полном праве произносить такие речи.

– Ну, не знаю… – он задумался, наморщив лоб. – Пожалуй, в одна тысяча девятьсот…

– Ага, еще в прошлом тысячелетии! Когда у нас Деникина разбили! Так что нечему удивляться!

– Послушай, Лолочка… – Леня пристально посмотрел на свою подругу. – А ведь у тебя это очень хорошо получилось…

– Что именно? – насторожилась Лола.

– Ну, вот это – «А вот кому платочки носовые! А вот кому колготки шерстяные»… – заорал Леня визгливым голосом.

– Я актриса, если ты еще не забыл! – гордо произнесла Лола. – Я могу сыграть все, что угодно! То есть кого угодно. Но вообще – на что ты намекаешь? На то, что наши дела совсем плохи и мне нужно подыскивать другую профессию?

– Ну, наши дела не настолько плохи, чтобы заниматься мелочной торговлей в поездах. До этого пока не дошло и, надеюсь, не дойдет. Просто я хочу, чтобы ты сыграла эту роль и попыталась найти того, кто потерял эту накладную.

– Что?! – возмущенно воскликнула Лола. – Ты хочешь послать меня торговать вразнос? Нет, лучше смерть!

– Что, слабо тебе сыграть такую роль? Пожалуй, действительно слабо… – Леня с сомнением взглянул на свою боевую подругу.

Его расчет был верен – Лола не стала даже отвечать, она развернулась на пятках и скрылась в своей комнате.

Два часа спустя Лола вошла в электричку на станции Удельная.

Впрочем, вряд ли кто-нибудь из ее знакомых узнал бы Лолу в бедно одетой девице с потрепанным рюкзачком и чересчур выразительным макияжем. Лола недолго возилась с нынешним своим прикидом. Джинсы с вышивкой и стразами, короткие сапожки, запыленные, чтобы не выглядели слишком новыми. Довершала наряд красная куртка с капюшоном, которую Лола собственноручно протерла в некоторых местах наждачной бумагой, чтобы она выглядела сильно потертой.

Лола села поближе к проходу и принялась листать рекламную газету с вакансиями.

Впрочем, это спокойное времяпрепровождение вскоре было нарушено.

Двери вагона широко распахнулись, и в него вошел здоровенный широкомордый детина в распахнутой телогрейке, с развернутым аккордеоном наперевес.

– Дорогие товарищи, граждане и господа пассажиры! – обратился он к притихшей публике. – Разрешите привлечь ваше внимание к моему бедственному положению, а также к художественному творчеству народов бывшего Советского Союза!

Он еще шире развернул меха аккордеона, инструмент издал рыдающий всхлип, а его хозяин затянул хриплым фальшивым голосом:

– По небу плывет луна, На улице тишина, А в доме не спит одна Только мама.

– Сынок! – подала голос старушка с корзиной. – Шел бы ты отсюда лесом, достал уже со своей «только мамой». Каждый день на этой электричке езжу, и каждый день приходится тебя слушать! Главное, сколько поешь, и все никак мелодию не выучишь!

– Заткнись, мамаша! – отмахнулся исполнитель. – Мне деньги зарабатывать надо? Ты вот у меня только время отнимаешь своими разговорами, быстрее умолкнешь – я быстрее отпою! А что мелодия тебе не нравится – так ты, мамаша, не в филармонии!

И он снова затянул:

– И если когда-нибудь Разлюбит нас кто-нибудь, То слезы утрет, поймет Только мама.

– Сынок, – снова вступила в разговор неугомонная старушка, – а если я тебе полтинник дам, уйдешь в другой вагон?

– Полтинник? – с интересом переспросил певец. – Это можно обсудить…

– Постой, парень! – оживился мужчина лет пятидесяти с красным обветренным лицом. – Это что же выходит? Допустим, мамаша уже твое творчество неоднократно слышала, и оно у нее сидит в печенке и других внутренних органах, а я, может, хочу послушать! Так что вот тебе стольник – и продолжай!