Дмитрий Бесс - Любовь цвета зебры. Часть 1

Она не стала со мной спорить. Быстро натянула на себя свитер и благодарно на меня посмотрела. Свитерок оказался удивительно её к лицу. И размером как раз подходящий. Этот свитер достался мне от… Да какая разница от кого он мне достался? Главное, он ей подошёл.

– А как же ты? – заботливо поинтересовалась Ребекка.

– Мне можно и так,– ответил я. – Я привыкший, это моя стихия.

Она придвинулась ко мне поближе в знак особого доверия, я это понял по-своему и обнял её за плечи.

– А это зачем? – удивилась она.

– Чтобы тебе стало ещё теплее.

Что характерно, в этот раз возражений не последовало.

– Макс, почему ты меня об Америке ничего не спрашиваешь?

Тоже вопросик интересный, попробуй на него ответить?

– Потому что мне о ней всё известно, – отвертелся я.

– И что тебе известно?

– Да всё.

И стал перечислять:

– Америка это: Голливуд, Лас-Вегас, Брайтэн-Бич в Нью-Йорке, Вашингтон – столица, чикагские гангстеры, полицейские Лос-Анджелеса, НАСА, Шатл, кольт сорок пятого калибра, винтовка М-16, самолёты-невидимки, Форд, Дженерал Моторс Компании, кантри, джаз, рок, блюз, Билл Клинтон, Майкл Джексон, Арнольд Шварцнеггер, ковбои, мальборро, виски, флаг с множеством звёздочек, американский орёл. Я знаю Америку, – уверенно заключил я.

– Болтун. – Ребекка, улыбаясь, слегка стукнула меня костяшками пальцев по голове.

Затем вперилась взглядом в висевший у меня на левом ухе беличий хвостик и поинтересовалась:

– Это что?

– Хвостик бельчонка, – отвечаю. – Хочешь, расскажу одну очень грустную историю?

– Да, – ответила она.

– Тогда вешай свои ушки на гвоздь внимания.

Подвешенный на резинке к уху хвостик – мой охотничий трофей. Он всегда со мной – и днём, и ночью. Как-то раз осенью с дружбанами закатился в гости в деревню к знакомым пацанам. Мы, естественно, «бухнули», а утром спозаранку по пьяни отправились на охоту, белок пострелять. Люди трезвые обычно для этой цели берут малокалиберную винтовку, но нам было всё пофиг – прихватили двустволку. Я пальнул из неё в несчастного зверька. Разнёс его в клочья, один только хвостик остался. Вот и ношу его как память о собственной глупости.

Ребекке я, конечно, рассказал другую версию, которая звучала так:

– Однажды нашёл я в лесу больного бельчонка. Вылечил его и оставил жить у себя. Но в один непрекрасный день соседская кошка его слопала. Вот этот хвостик – единственная память о моём друге.

Навешал ей на каждое ушко по килограмму лапши и наслаждаюсь зрелищем наивной доверчивости. Обычно мне никого обмануть не удаётся, а эта сразу «клюнула».

– Ты мне поверила? – спросил удивлённо.

Она утвердительно кивнула головой.

– А зря. Я ведь всё наврал.

– Ты всегда врёшь?

Почти, – самокритично ответил я. – Но сейчас скажу правду. А правда заключается в том, что ты мне очень нравишься.

– Так вот сразу? – не поверила она.

– А если это любовь?

– А если нет?

– А почему тогда я весь дрожу?

– Наверное, от холода,– выдвинула она свою версию.

– От холода. Нет, не думаю.

После таких откровений мы больше не разговаривали, любовались пролетающими мимо чайками, и в прекрасном настроении доплыли до Питера, где и расстались. Трогательно. С поцелуйчиками. Она поехала в гостиницу готовиться к своему конкурсу, а я поспешил в магазин, ожидая от заждавшегося моего появления Сашки трёхэтажного мата в качестве приветствия.

4

К моему немалому удивлению, братишка в меня ничем швырять не стал, а даже лукаво посмеивался.

– Встретился с боевым товарищем?

– Ага.

– Послушай, а у неё какие волосы: длинные или короткие?

– Ты о чём это?

– Да ладно, хватит мне байки рассказывать. Как же, с товарищем он встречался. Получилось что, или облом? Второй вариант, верно?

– Заткнись, говнюк!

– Как страшно!

– Стоять!

Вот ведь негодяй! Нахамил и ещё убежать пытается.

– Да стой ты. Дай я хоть разок тебя башкой о стенку приложу.

Комнатка несколько квадратных метров, а попробуй, поймай его. Прыгает из

стороны в сторону как заяц, не поймаешь. Наконец сделал подсечку, завалил

на пол и шутки ради щелбанами всю голову обстучал. Шутка шуткой, а шишки у него сразу нешуточные вскочили. После окончания экзекуции он сел, ладонями лоб потёр и заметил:

– Рукоприкладство – непедагогичный метод воспитания. И вообще, разве я не прав?

– Прав, да не совсем, эх, к сожалению.

Помолчал, поинтересовался:

– Как денёк прошёл?

– Средне. Да, кстати, Рита просила записку передать.