Ланиус Андрей - Убей соседа… Хроника недавнего времени

Но тут им сказочно повезло.

Однажды, в конце минувшего апреля, Геннадий встретил на улице Федора Лапина, бывшего сослуживца. Оказалось, тот теперь не последний человек в районной администрации.

Геннадий в двух словах рассказал приятелю о своих мытарствах.

«Какие проблемы, старина! – похлопал его по плечу Федор. – Сделаем в лучшем виде! Но – летом. И обойдется это тебе по нулям. Ну, поставишь после раскрутки пару конины…»

Федор сдержал обещание. Устроил Геннадию уже оборудованный для лакокраски цех. В одном из профтехучилищ района. Летом, когда начались каникулы. Минувшим летом. Поначалу колесо завертелось бойко. Но затем…

Ладно, чего вспоминать о том, что не сбылось! Федор, конечно, подложил ему свинью. Друг, называется… Ладно!

Геннадий надел тапочки и прошел в гостиную. Остановился посередине, снова оглядевшись.

Вся квартира была перед ним как на ладони.

В гостиной можно было играть если не в футзал, то уж в «парагвай» наверняка. Справа к прихожей примыкал тот самый чуланчик. Слева – туалет и ванная, раздельные, конечно, и тоже нетесные. Причем, перед туалетом имелся небольшой коридорчик, как бы подчеркивающий понятную изоляцию этого деликатного места.

Обстановка гостиной, отделанной панелями под дуб, с высоченными потолками и умопомрачительной ( дешевое стекло) люстрой, состояла из стола, дивана, двух кресел, телефонной тумбочки и самого аппарата. Всё было общее.

Сюда же, в гостиную, выходила дверь комнаты, принадлежащей Лиманской. Коленчатый коридор замыкался на кухню, перед которой имелась еще одна подсобка, так называемая бельевая.

Слева от комнаты Лиманской поднималась винтовая лестница, которая вела на деревянные антресоли с резными перилами, полуовалом нависавшими над гостиной.

На антресоли выходили двери еще трех комнат.

Первую по счету, расположенную непосредственно над жилищем Лиманской, занимал Плафонов. Следующую – супруги Завесовы. Их комната находилась над чуланом и прихожей. Наконец, в дальней угловой комнате, тоже завесовской, обосновались их сыновья-школьники, Сережа и Дима. Детская комната располагалась над сантехническим блоком и частью кухни. За детской антресоли заканчивались небольшой площадкой, откуда вниз, на кухню, вела еще одна лестница, узенькая и тесная, с высокими ступеньками, крайне неудобная даже для ловкого человека. Впрочем, этой лесенкой давно уже не пользовались, а площадку за детской глава семейства заполнил старыми вещами, раскладушками, тюками, коробками и прочим скарбом.

Давно уже не пользовались и «черным» ходом. Маленькая дверца, находящаяся под кухонной лесенкой, была закрыта на мощный запор и кованый крючок, да еще задрапирована ситцевой занавеской, и вообще, про нее, эту дверь, кажется, уже забыли все жильцы.

Тут Геннадий уловил голоса, доносившиеся с кухни. Сделал пару шагов вперед, к осевой линии кухонного коридора. Теперь голоса слышались отчетливо.

Ну, да, традиционная утренняя пикировка Лиманской и Плафонова. – Вы меня, конечно, извините, Павел, но я снова буду вас ругать! – тоном строгой моралистки возвестила Лиманская.

– Вас не привыкать, уважаемая Лидолия Николаевна! – не без язвительности, но вполне благодушно отвечал Плафонов. – Но любопытно было бы узнать, в чем я провинился на сей раз ?

На голоса накладывалось позвякивание посуды.

– Вы опять расхаживали по комнате всю ночь! Думаете, приятно, когда у тебя беспрерывно топают над головой?! Я не могла уснуть. Вы меня совершенно не уважаете! – впрочем, голос тоже звучал вполне мирно.

– Старая песня о главном! – хмыкнул Плафонов. – Вы не должны так говорить! Вы же прекрасно осведомлены, сколько жертв я принес на алтарь этого вашего каприза! Я купил ковролин, я даже перестал надевать тапочки, хожу исключительно в носках! Ну, хотите, буду ходить босиком?!

– Это не поможет! И это вовсе не каприз! У вас полы скрипят!

– Что же мне теперь – летать?! Или ходить по потолку? Извините, не обучен!

– Вообще-то, нормальные люди ночью спят, а не слоняются по комнате.

– Нормальные, вроде вас, может и спят. А я – ненормальный.

– Некрасивые намеки себе позволяете, Павел Алексеевич! – уже нервознее заявила та. – Недостойные коренного петербуржца.

– Вот только давайте без демагогии! – закричал он. – Я – творческая личность! Журналист! Сова по своей природе! Могу работать только по ночам!

– Вот и работайте. Сидя за столом.

– А я не могу – сидя за столом! – начал благородно закипать Плафонов. – Я должен двигаться! Чтобы мысль пульсировала!