Наталья Александрова - Шашлык из козла отпущения

Нет, полагаться можно только на себя.

А что она может? Да ровным счетом ничего.

Надежда горестно вздохнула и поняла, что впервые в жизни близка к тому, чтобы опустить руки и сломаться под тяжким грузом обстоятельств.

– Эй, ты чего? – окликнула ее Танька. – Не раскисай! Мы, женщины, должны держаться до последнего!

– Да я и не раскисаю, – уныло протянула Надежда, – что мне раскисать? У меня все хорошо, просто отлично! Подумаешь, отсижу лет пятнадцать по бредовому обвинению…

– Ты подожди. – На лице Татьяны появилось странное выражение, она побледнела, зашевелила губами и вдруг заговорила каким-то не своим, гулким, загробным голосом: – У тебя, подруга, все будет хорошо. Враг твой главный погиб, из казенного дома тебя скоро выпустят с извинениями, оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа. И сердце твое успокоится…

– Тань, что с тобой? – испуганно проговорила Надежда.

Только этого ей не хватало – чтобы ее сокамерница свихнулась! И так-то сидеть здесь – не сахар, а делить камеру с сумасшедшей, может быть, даже буйной…

Тут Татьяна шумно вздохнула, завертела головой, как будто проснулась в незнакомой комнате и теперь не понимает, где находится, лицо ее порозовело.

– Что это с тобой было? – спросила ее Надежда настороженно. – Какие-то странные вещи ты говорила…

– Странные? – переспросила Татьяна. – А насчет чего?

– Насчет того, что темницы рухнут, и меня отсюда выпустят, да еще и с извинениями. И что мой враг погиб, в общем, чушь какую-то!

– Нет, это не чушь! – возразила та. – На меня, Надя, иногда находит сама не знаю что, но я тогда как будто вижу, что случилось где-то в другом месте, и будущее могу предсказать…

– Что ж ты тогда свое будущее не угадала? – недоверчиво проговорила Надежда. – Не угадала, что тебя с поезда ссадят, что ты в камеру угодишь?

– Да раз на раз не приходится. Я так по заказу не могу. Это дело тонкое, сложное…

– Дело ясное, что дело темное! – поддразнила ее Надежда.

И в это время дверь камеры открылась, туда заглянула Раиса и проговорила с каким-то странным выражением:

– Которая Лебедева, на выход!

– Вот видишь? – оживилась Татьяна. – Я же говорила, что тебя выпустят! А ты мне не верила.

– Да кто тебе сказал, что меня выпустят? – ответила Надежда Николаевна, которая в последние дни ждала от жизни одних только неприятностей. – Просто снова на допрос ведут, будут в очередной раз какие-то дурацкие вопросы задавать.

Действительно, Раиса передала ее печальному Индюкову, который провел ее по коридорам и лестницам и снова привел в кабинет начальника отделения.

Только вместо полковника Горлового за просторным столом сидел теперь старый знакомый Надежды майор Дятлов.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна! – проговорил он с непонятной робостью. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Надежда села на знакомый трехногий табурет, но Дятлов выскочил из-за стола и пробормотал:

– Что же это такое? Так не годится, на этом же совершенно нельзя сидеть!

Он подбежал к двери, выглянул в коридор и крикнул:

– Индюков, принеси из дежурки приличный стул!

Затем вернулся за свой стол и развел руками:

– Извините, Надежда Николаевна, за всем не углядишь! Сейчас вам принесут.

– А вас что, повысили? – спросила Надежда с интересом.

– Да, как бы повысили. Временно пока. – Майор с опаской огляделся, как будто подозревал, что повысившее его начальство находится прямо здесь, в кабинете, и следит за каждым его движением.

– А полковника что, куда-то перевели?

От этих слов на лице Дятлова проступил самый настоящий ужас. Он перегнулся через стол и зашептал:

– Перевели! Еще как перевели! Так уж перевели, что не приведи, извиняюсь, бог!

– Что-то вы загадками говорите… – начала Надежда Николаевна, но в это время дверь открылась, и майор испуганно замолчал.

В кабинет вошел Индюков со стулом. Этот стул он поставил рядом с Надеждой Николаевной и обтер рукавом. Неясно, стал ли стул от этого чище, но Надежда пересела на него под приглашающим взглядом Дятлова.

Надзиратель вышел, майор проводил его взглядом.

Надежда снова спросила:

– Так что же все-таки случилось с полковником?

Дятлов завертелся как уж на сковородке, охнул и проговорил страдальческим голосом:

– Все равно ведь вы узнаете! Тайное всегда становится явным, особенно в таком маленьком городке!

Он еще раз тяжело вздохнул, покосился на дверь, потом почему-то на окно и прошептал отчетливым театральным шепотом: