Александр Прокудин - Рассказы из Санта-Моники. Андалузские истории

– Что ты у него спросил?

– Не видел ли он мою зажигалку. Мол, я забыл в этом номере до него. Он ответил, что обычно в таких мотелях всё заваливается за матрас. Во время… Во время «родео» …

На слове «родео» Педро всхлипнул.

– Это правда, – подтвердил наблюдение «хлыща» Серхио.

– Меня чуть не вырвало, – произнёс Педро, с трудом сглотнув комок тошноты. – А ещё…

Он опустил голову и зарыдал.

– А ещё у него вот такенный хер… – сказал он сквозь слезы и показал руками примерно половину французского багета.

Серхио ничего не оставалось, как бережно обнять друга и с сочувствием похлопать его по содрогающейся спине.

– Я пробил по автомобильным номерам, – сообщил он чуть погодя. – Его зовут Мигель Крусарес, работает торговым менеджером. Живёт в Манильве, у самого моря.

Вечер в семье супругов Веласкезов прошёл необычно. Педро молчал и пристально смотрел на любимую супругу, буквально её разглядывая. Но только в те моменты, когда она этого не видела. Как только Валентина поворачивалась в его сторону, пекарь тут же опускал глаза в тарелку.

Но что-то жена пекаря всё же почувствовала. Во всяком случае, именно она начала разговор.

– С тобой всё в порядке, Педро? – спросила Валентина, слегка прищурив веки.

– Вполне, – пекарь снова сделал вид, будто ужинает, хотя на самом деле не мог проглотить ни кусочка.

– Слушай…

Валентина присела напротив мужа и положила на его руку свою (Педро будто пронзило током).

– Я на два-три дня съезжу к Адель.

– К Адель? – переспросил пекарь, и глаза его заблестели.

Подруга жены, как он прекрасно помнил, жила в Манильве. Как раз в том городе, откуда приехал на своей роскошной машине проклятый «хлыщ Крусарес».

Чувствуя, что ещё немного и он выдаст себя, не справившись с чувствами, пекарь всё-таки взялся за еду по-настоящему. Набив рот обжаренной с овощами морсильей, он принялся интенсивно её пережёвывать, внимательно слушая при этом, что его жена скажет дальше.

– Да, к Адель, – подтвердила она. – На пару дней. Она давно звала.

Педро кивнул и взял из хлебной корзинки половинку им лично испечённой пистолы. Перед глазами тут же воскресла картина из мотеля. Пекарь поспешно положил продолговатый хлеб обратно и вытер руки о скатерть.

– Это обязательно? – спросил он жену, не поднимая глаз.

– Что обязательно?

– Ехать.

– Что за вопрос? – удивилась Валентина. – Педро, с тобой действительно всё нормально?

Пекарю показалось, что супруга просто ушла от ответа.

– Давай… поговорим? – тихо произнёс он сквозь комок в горле и робко взглянул на жену.

– Поговорим, когда я вернусь, – рассмеялась она в ответ, не заметив того, как задрожали губы её мужа, и какой тоской и тревогой наполнились его глаза. – Обещаю!

Валентина поцеловала мужа в лысину (его снова пронзила молния) и спокойно отправилась спать.

Педро просидел перед остывшей морсильей и хлебной корзинкой ещё около часа, поклявшись никогда в жизни больше не печь ничего продолговатого.

Веласкез ждал жену двое суток, всё это время не находя себе места. Едва ли не впервые у него подгорели булочки, и не взошло тесто, поставленное на ночь. Он извёлся. Не помогли ни вино, ни молитвы, ни разговоры с другом Бунимарой.

– Что же тут попишешь, дружище? – неуклюже утешал его бывший одноклассник. – Всякому известно, что нужно от мужиков бабам. Деньги, роскошная тачка, да член размером с Муласен.

После этого разговора, Педро стал избегать смотреть не только на предметы фаллической формы, но и просто на восток. В хорошую погоду оттуда отлично была видна упомянутая Серхио наивысшая точка Кордильеры-Бетики (а дни, как назло, выдались солнечными и полными прозрачного горного воздуха).

Он звонил ей пару раз. И оба раза слышало одно и то же: шум моря, который она так любила, и её счастливый, беззаботный голос.

– У меня всё прекрасно! Не волнуйся! Я вернусь, когда спадёт жара.

На второй день, с утра, пришло письмо из банка, в котором сообщалось, что, оказывается, перед отъездом его жена Валентина сняла с их общего счета ровно половину денег.

Ровно половину.

Что это, скорее всего, означает, было ясно даже дураку.

В день приезда ранним утром она позвонила ему сама: «Будь дома, пожалуйста, и не ложись. У меня к тебе серьёзный разговор, Педро!».

Ничто в жизни не смогло бы испугать Педро Веласкеза сильнее, чем несколько этих слов. Тысячу раз пекарь проиграл в уме скорую встречу с женой и то, что на ней будет сказано. В самых разных вариантах и с самыми разными нюансами. Был он готов даже к тому невероятному развитию событий, которое случилось на самом деле.