Юлия Ефимова - До встречи в следующей жизни

Мама словно всегда находилась в каком-то своем мире, не пуская туда ни мужа, ни дочь, но если быть до конца откровенными, то Лиза и не рвалась туда. Ей больше импонировал мир отца – яркий и насыщенный, со своим всегда твердым мнением и прекрасным чувством юмора. В свои девятнадцать девушка была почти уверена: у папы есть любовница, такая же яркая и интересная, как он.

Иногда Лизе казалось, что она помнит маму другой, живой и веселой. К ней приходили воспоминания, как мама крепко обнимала маленькую дочь и от переполнявших ее чувств кружила вокруг себя; как красивая и счастливая мама улыбалась и смеялась громче папы, а книги Лизе читала по ролям. Причем «Федорино горе» у нее получалось веселее всего, и Елизавета постоянно просила перечитать именно это стихотворение Чуковского. Но мама ни капельки не злилась, причем она в третий раз читала даже веселее, чем в первый, чем так смешила дочь. Но сейчас Лизе казалось, что это был всего лишь сон, счастливый сон, который она выдумала сама, и этого счастья с ней никогда не было, и мамы такой тоже никогда не было. А была вот такая, отстраненная и холодная, словно внутри у нее пусто.

– Ну хорошо, – сказала Лиза. – Но ты, папа, будешь мне должен одно желание.

Когда удовлетворенный ответом дочери отец вышел из комнаты, Лиза написала в мессенджере сообщение: «Теплоход “Агата Кристи”, на этих выходных. Вот и посмотрим, на что ты готов ради меня».

Он был счастлив, в первый раз в жизни его душа была наполнена любовью сполна, и Савва Морозов купался в ней, как мальчишка. Даже когда он, человек, родившийся в старообрядческой семье, женился на разведенной женщине наперекор матери, счастья это ему не принесло. Как не принесло счастья рождение, в общем-то, любимых детей. Савва все равно чувствовал себя одиноким, и это щемящее чувство грызло его постоянно, вызывая приступы меланхолии и депрессии. Но после встречи с актрисой Марией Андреевой весь его мир наполнился тем, чего ему так не хватало, – любовью.

Жена слышала сплетни о его увлечении, но молчала, зная характер мужа. Помня, как он не послушал никого, когда женился на ней самой, как переступил через устои семьи, она понимала: не отступит и сейчас. Боялась, что, если она подтолкнет своим возмущением мужа, он пойдет на любой самый неприглядный для общества поступок.

Глупая курица, Савва давно бы уже ушел к этой невероятной женщине, просто та этого не хотела сама. Она, как Жар-птица, пленила его своей красотой и талантом, но не давалась в руки. Это понятно, такие женщины не должны никому принадлежать. Женщины-жар-птицы – это мечта, ради которой мужчины ломают свои судьбы, но так и не достигают цели. Женщины-амазонки, которыми можно лишь восхищаться и которым нужно поклоняться. Ради нее предприниматель и меценат, один из самых богатых людей страны, готов был на все: развестись, жениться, луну с неба достать. Да что там, спонсировать идеи марксизма, которыми эта невероятная женщина была просто восхищена и даже несколько болела ими. Ради нее он был готов на все.

Савва лично курировал строительство здания для театра МХТ, чтобы его королева блистала на шикарной сцене. Театр домовладельца Лианознова в Камергерском переулке был выкуплен и перестроен на деньги Саввы Морозова. Архитектором был его друг Федор Шехтель, который даже отказался обсуждать оплату, делая все исключительно из расположения к Савве. Он же и придумал эскиз занавеса с эмблемой – летящей над волнами чайкой.

Как талантливо играла его Мария в «Чайке», чудесном спектакле его друга Антона Чехова, как же она была очаровательна! На сцене просто нет равных его примадонне, нет и не будет никогда. Последние три года Савва был счастлив, как никогда в жизни. Но постоянно в душе сидела страшная тревога, давящая и отвратительная, и даже в самые счастливые моменты она не отпускала, только тихо скулила внутри, предрекая беду.

Нынче пошла мода на ясновидящих и предсказателей судьбы. Савва же их всегда насмешливо называл факирами. Его жена Зинаида, втайне от набожных родственников, ведь все родные Морозовых испокон веков были старообрядцами, кои могли и проклясть за это, приглашала на свои вечеринки разных представителей этой, если так можно сказать, профессии, стараясь выглядеть модной хозяйкой. Приходили и чистые шарлатаны, и те, что могли удивить своей прозорливостью. Вот к одному такому мужчине, иностранцу средних лет, и пошел на днях Савва поспрашивать о своей тревоге, что жила в его сердце, не отпуская.