Бенджамин Стивенсон - Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил

– Я бы предпочел услышать это от врача. Мы можем позвонить Соф…

– Люси узнает, – оборвал меня Майкл.

Ее имя, произнесенное с таким отчаянием, ясно обозначило подтекст: «Люси бросит меня».

– Все будет хорошо.

– Я пил.

– Немного, – напомнил я ему.

– Да. – (Долгая пауза.) – Всего чуть-чуть.

– Думаю, полиция пой… – начал было я, но мы оба знали, что произнесение в полицейском участке фамилии Каннингем вызывает духов, от появления которых содрогаются стены. В комнате, полной копов, Майкл и я в последний раз оказались на похоронах, где нас окружало море синей формы. Я был достаточно высок, чтобы обвиться вокруг предплечья матери, но и достаточно юн, чтобы не отлепляться от него ни на минуту. В голове промелькнула мысль: «Что подумает Одри о нас, нахохлившихся от холода и обсуждающих рано поутру чью-то жизнь?» – но я отпихнул ее прочь.

– Он умер не оттого, что я его сбил. Кто-то подстрелил его, а потом я на него наехал.

– Угу.

Я попытался придать голосу убедительность, мол, да-да, конечно, я тебе верю, однако не случайно мой репертуар в школьных постановках составляли в основном роли без слов: животные с фермы, жертвы убийств, кусты. Я снова потянулся к ручке дверцы, но Майкл опять помешал мне.

– Я просто прихватил его. Подумал, ну… не знаю… это лучше, чем оставлять на улице. А потом не мог решить, что делать дальше, и оказался здесь.

В ответ я лишь молча кивал. Семья обладает силой притяжения.

Майкл потер губы руками и заговорил сквозь пальцы. От руля у него на лбу осталась небольшая красная вмятина.

– Не все ли равно, куда мы его отвезем, – произнес он.

– О’кей.

– Нужно похоронить его.

– О’кей.

– Прекрати повторять это.

– Хорошо.

– То есть прекрати соглашаться со мной.

– Тогда лучше отвезем его в больницу.

– Ты на моей стороне или нет? – Майкл покосился на заднее сиденье, сел в машину и завел мотор. – Я все исправлю. Залезай.

Мне было ясно, что я сяду в машину. Но почему? Вероятно, я бессознательно надеялся, что там смогу вразумить его. Но на самом деле просто видел перед собой старшего брата, который говорил, что все будет в порядке. В такой ситуации не важно, сколько тебе лет, пять или тридцать пять, раз брательник обещает уладить дело, ты ему веришь. Тяготение.

Объясню по-быстрому. Мне, вообще-то, в тот момент было тридцать восемь и станет сорок один, когда мы доберемся до настоящего времени, но я подумал: если сбрею пару годков, это поможет моему издателю подкинуть книгу какому-нибудь знаменитому актеру.

Я залез. На место пассажира. Под ногами болталась спортивная сумка «Найк» с расстегнутой молнией. Набитая купюрами. Не стянутыми в пачки аккуратненько тонкими резинками или бумажными лентами, как в кино, а просто насованными внутрь, и сумка буквально выблевывала их на пол. Странно было топтать эти деньги ногами, такую кучу, притом что человек на заднем сиденье, вероятно, погиб из-за них. Я не смотрел в зеркало заднего вида. Ну ладно, пару раз глянул мельком, но увидел только черный ком, больше похожий на дыру в мироздании, чем на настоящее тело, и каждый раз отводил взгляд, как только возникала опасность, что он сфокусируется.

Майкл задним ходом выехал с подъездной дорожки. Невысокий стакан или что-то в этом роде звякнул по приборной панели, упал на пол и закатился под сиденье. Слегка пахнуло виски. Впервые я обрадовался, что мой брат курит в машине травку, потому что впитавшийся в обивку кресел душок марихуаны маскировал запах смерти. Когда мы подпрыгнули, съезжая с поребрика, клацнула крышка багажника, замок на ней был сломан.

Меня пронзила ужасная мысль: у машины Майкла разбита фара и помят багажник, как будто он ударился обо что-то дважды.

– Куда мы едем? – поинтересовался я.

– А?

– Ты знаешь, куда едешь?

– В заповедник. В лес. – Майкл посмотрел на меня, но не выдержал моего взгляда, воровато покосился на заднее сиденье, тут же пожалел об этом и перевел глаза вперед. Его затрясло. – Вообще-то, я не знаю. Мне до сих пор не приходилось никого хоронить.

Мы ехали уже больше двух часов, когда Майкл наконец решил, что насобирал достаточно грязи с грунтовых дорог, и свернул на своем рычащем циклопе с мотором на какую-то поляну. Пару километров назад мы соскочили с пожарного проезда и с тех пор колесили по бездорожью. Солнце грозилось вот-вот взойти. Земля была укрыта сверкающим мягким снегом.

– Здесь сойдет, – сказал Майкл. – Ты в порядке?

Я кивнул. Или, по крайней мере, подумал, что сделал это. Должно быть, я вообще не шевельнулся, так как Майкл щелкнул пальцами у меня перед носом, чтобы вывести из ступора. В ответ я исполнил слабейший в человеческой истории кивок, словно мои позвонки – это ржавые кандалы. Майклу этого хватило.