Бенджамин Стивенсон - Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил

Мы положили тело на стеллаж из поддонов. Они были немного маловаты, руки и ноги покойника свесились с краев. Дав себе небольшой отдых, мы стояли, тяжело дыша. Я старался не смотреть на обесцвеченное лицо мужчины. Про обморожения я читал – почерневшие конечности, отваливающиеся носы, пальцы, – но никогда не видел этого своими глазами. Полицейский наконец решил сделать несколько снимков. Энди тер большой палец ноги об икру. София дрожала, она сложила кисти лодочкой, поднесла ко рту и дула на них, но потом вспомнила, что недавно несла труп, и свесила руки по бокам. Полицейский закончил съемку и повернулся к нам.

– Спасибо, ребята, – сказал он. София выкатила глаза, напоминая копу, что она тоже волокла труп с горы. Он запнулся о свои следующие слова, но не исправился, а попер дальше: – Обычно тела не перемещают, но надвигается снегопад, и я не хочу, чтобы потом пришлось его откапывать.

Коп был на несколько дюймов выше меня, может, из-за ботинок на толстой подошве, и на несколько килограммов тяжелее, может, из-за теплой куртки, если не принимать в расчет его полные щеки. Кобуры с пистолетом у него на бедре не было. Не знаю, почему я это заметил, просто заметил, и все. Глаза у него были темно-зеленые, ресницы заиндевели. Ясно, что это утро взбудоражило его, взгляд полицейского блуждал по сараю, пока наконец не остановился на трупе, что, казалось, совершенно прекратило в голове служителя порядка всякий мыслительный процесс.

– Я Эрни, – произнес я, пытаясь вывести копа из ступора. – Эрнест Каннингем. Это Эндрю Милло. С Софией вы уже знакомы. Тоже Каннингем, дефис Гарсия.

– Гарсия дефис Каннингем, – с улыбкой поправила меня сестра.

– Давайте, дефис, уберемся отсюда к чертовой матери, – сказал Энди, который все время пребывал в неподвижности, как и коп, тупо уставившись на тело. – Мне от этого как-то не по себе.

– Ох! – Полицейский вдруг вспомнил о нашем присутствии. – Дариус. Офицер Кроуфорд, вообще-то, но можно Дариус. Формальности оставим для уровня моря. – Он протянул руку для приветствия.

Я указал на его запястье, где на манжете виднелось темное пятно. На другом рукаве было такое же – метка от перетаскивания тела.

– У вас на куртке кровь, офицер Кроуфорд, – сказал я, уклоняясь от рукопожатия.

Каннингемы не верят в панибратство с правоохранителями.

Кроуфорд побледнел. Посмотрел на свои запястья и тяжело задышал.

– Что с вами? – спросил я.

– Я… гм… не имел дела с таким.

– С мертвыми телами?

– С убийствами, – встряла София.

– Ну, возможно, но давайте пока хранить это в секрете.

Кроуфорд слабо улыбнулся. На снегу он казался туповатым, но вблизи выглядел еще хуже. При виде крови его не только затошнило, он к тому же понял, что по уши увяз в этой истории.

Энди, глядя на Софию, вопросительно произнес одними губами: «Убийство?» Даже в его мимике отчетливо слышался скептический тон. София торжественно кивнула.

– Наверное, я должен спросить, знаете ли вы этого человека? Вы можете опознать его? – продолжил Кроуфорд.

– Это допрос? – поинтересовался я. Я провел слишком много часов за прозрачным зеркальным стеклом, чтобы отвечать на вопросы, не зная, кто их задает и зачем. – Почему бы вам не спросить, кто нашел тело?

Кроуфорд покачал головой:

– Я пока пытаюсь выяснить, знаете ли вы его. Я добрался сюда первым из Джинди, но скоро появятся настоящие детективы, которые составят список подозреваемых и все такое. Но я должен понять: он жил здесь, в отеле, или пришел через перевал. Может, это заблудившийся любитель ночных катаний на лыжах.

– На нем нет лыж, – сказала София.

Я заметил, что она очень бледна – белая, как лежавший на земле снег.

– Да, я понимаю. Сделайте мне одолжение, присмотритесь к нему. – Кроуфорд показал нам на своем телефоне снимок лица покойника крупным планом. Оно было почти целиком черное, включая губы. – Никого не напоминает?

Мы все трое помотали головой. Я не только не узнал этого человека, но и при внимательном рассмотрении понял, что состояние его лица, скорее всего, вовсе не вызвано обморожением. София вдруг вскинула вверх руку и выбежала за дверь. Мы в смятении смотрели ей вслед, пока ветром до нас не донесло отчетливый звук блевания. Мы с Энди стояли и пытались сообразить: если догнать ее, это пойдет на пользу или только смутит бедняжку, а потому оба застыли в нерешительности.

Я задержусь здесь, чтобы упомянуть: мне известно о пристрастии некоторых авторов делать рвоту у женщины непременным признаком беременности. Те же писатели считают тошноту единственным индикатором вынашивания ребенка, не говоря уже об их убеждении, что рвота вылетает изо рта у женщины через несколько часов после удобного для развития сюжета зачатия. Под некоторыми авторами я разумею мужчин. Я вовсе не собираюсь указывать вам, на какие подсказки обращать внимание, но София не беременна, договорились? Ей позволено вывернуться наизнанку просто так, по собственному желанию.