Татьяна Луганцева - Гусеница на диете

– Но это уже первая ласточка, – погрустнела Варвара.

– Вот только не вешай нос! Я тебя не узнаю. Ты – борец, и ты – лучшая! – Лавров обнял ее и поцеловал в макушку.

– Я знаю, что лучшая, но я уже задумываюсь о времени, когда мне придется уйти. Мы же знаем, что балетный век короток. Танцуем, живем на сцене, срываем аплодисменты, а конец-то близок. Правда, я представляла себе это как-то так: я ухожу на пенсию, и тогда на мое место приходит другая актриса. Было бы больно, но не так неприятно. А тут при тебе, еще живой, приводят замену, и ты отдаешь ей свои спектакли, отступаешь в сторону… Может, это нормально?

– Варя, прекрати! Тебе рано о пенсии говорить! Еще потанцуем! – успокаивал ее Саша.

Вот уже два года Лавров и Абрикосова существовали в своем театре с Аллой Перовой, молодой и знающей себе цену особой.

Александр впервые ошибся в своих суждениях о человеке – все оказалось значительно хуже. Новенькая оказалась не просто стервой и гадиной, а буквально гиеной в человеческом обличье. Подлее ее было не найти. Алла совершенно никого не уважала, а Варвару так просто возненавидела. Это была жгучая черноглазая брюнетка с красивой улыбкой, очень охочая до мужчин. Она не отказывала никому, с удовольствием спала и с богатыми поклонниками, и с охранниками театра, получая удовольствие от секса во всех его проявлениях.

И дело было, конечно, не в том, что она балерина. Подобные женщины – в народе их называют «гулящими» – встречаются и среди продавщиц, и среди медсестер, и среди руководящих работников. Вот и у них в театре появилась такая Аллочка, и все уже про это знали. А кому надо было, с ней переспали.

Она была очень талантлива, однако с коллегами чрезвычайно груба, обслуживающий персонал вообще за людей не считала и постоянно всем хамила. Могла на чистый, только что вымытый пол в гримерке специально просыпать тальк или нарвать бумажек, лишь бы намусорить. И так по нескольку раз в день, со злорадством наблюдая, как пожилая уборщица ползает на карачках возле ее красивых ног. И главное – никакой мотивации. Вот зачем она так делала? Да просто так! Из вредности.

Для партнеров на сцене она была сущим наказанием. Все внимание должно было концентрироваться только на ее персоне, на ней одной. Женщин она сразу же пыталась заслонить собой, а о партнерах-мужчинах вообще не думала. Совершенно не помогала им при поддержках, валясь в руки бетонным мешком, как будто лишь о том и мечтала, чтобы танцоры вывернули себе плечи и надорвали спины. На сцене она брала ярким темпераментом и, безусловно, молодостью и хорошей техникой исполнения.

Лавров так и не встал с ней в пару. «Боже упаси мне с ней танцевать! Я уже старенький для такого напора! После Вари мне ее точно не вынести», – говорил он.

Служащие театра стали перешептываться:

– Вот ведь стерва! А мы еще на нашу Варвару бочку катили… Да она просто строгая и справедливая. А эта… Как только ее земля носит? – Возмущению людей не было предела.

Репертуарные спектакли у Абрикосовой не отняли, но вторым составом поставили Перову. И Варя прямо-таки чувствовала горячее дыхание соперницы себе в затылок. Черные глаза Аллы, казалось, следили за каждым ее движением, за каждым словом, как будто та ждала, когда с Варварой что-то случится. Могло, между прочим, что-то серьезное – травма на репетиции или неудачное падение на скользком кафеле дома. И тогда сразу же на сцену выйдет Аллочка, станет блистать, уж такого шанса не упустит. Задвинуть назад ее будет невозможно, и спектакли придется танцевать в очередь: на первой неделе месяца, к примеру, солирует Алла, на второй – Варвара. Поэтому Абрикосова старалась всеми силами не получить травму. Ей даже порой мерещилось, что у нее началась паранойя, а Перова только того и добивалась – хотела свести ее с ума.

«Хорошо, что у меня партнер отличный, я со стопроцентной уверенностью знаю – он меня никогда не уронит. Можно быть спокойной», – думала Варвара.

На такие вещи, как женское недомогание, высокая температура, кашель или еще что-то подобное, она вообще не обращала внимания и выходила на сцену, даже если нездоровилось. Раньше-то Варя могла попросить директора отменить спектакль, но сейчас, когда в спину дышала соперница, нельзя было такое позволить.

– Угробишь ты себя, – как-то раз заметил чуткий Александр после очередного спектакля, заметив бледность партнерши и темные круги под глазами.

– Ты же видишь, какая ситуация. Может, мне и правда пора? На покой, я имею в виду, – вздохнула та.