Дарья Донцова: Черт из табакерки

– Но Ксюша? Ксюша-то сразу небось сообщила, что не ездила в больницу.

– Правильно, но по логике Лены я должен был подумать, что мадам Соловьева прикинулась балериной. Ксения носит парик, ее роскошные волосы – фальшивые. Причем, накладок несколько, три или четыре, с разными прическами. Вот милая дама и позаимствовала у балерины одну из них, а также очки, макияж, бандану, надела черненькие брючки. Был еще момент, о котором ты не знала. Лена надела очень броское кольцо, принадлежащее Альбине, и она все время вертела им перед носом Кисина, словно давая понять: я не Ксюша, я – Альбина, которая притворяется Ксюшей, чтобы потом уверять: ничего не знаю об анализах.

– Как же ты догадался?

– Ну, во-первых, кольцо. Глупо не снять такую приметную вещь, когда хочешь сойти за другого человека, и потом, Лена сделала одну ошибку.

– Какую?

– Ее отвезли в Склиф и положили в палату. Но она чувствовала себя хорошо, больше симулировала отравление. Ей нужно было сообщить в милицию, что яд в матрасе. Вот наша хитрюга и пошла в метро “Сухаревская”, вход в которое в пяти минутах от НИИ “Скорой помощи”. Из холла больницы она звонить побоялась.

Местонахождение телефона милиция вычислила сразу. В вестибюле станции сидит тетка, торгующая газетами. Когда оперативники стали ее расспрашивать, баба и припомнила женщину в спортивном костюме и… домашних тапочках, говорившую в трубку, прикрывая мембрану носовым платком. Газетчица не удивилась и сказала дознавателям:

– Небось в Склифе автомат опять сломался. Я уж знаю, как в тапках – это оттуда, самые мои покупатели. В больнице скукотища, так они у меня все подряд покупают, только эта ничего не взяла.

Дальше – дело техники. Тетке просто показали фото всех членов семьи и прислуг Соловьевых. Лена и помыслить не могла, что кто-то увидит ее у автомата, и лица не прятала.

Куприн замолчал, потом вздохнул:

– Вот так. Хотела помочь любимому сыночку получить вожделенное богатство. Будет, конечно, говорить, что Слава ничего не знал…

– Думаешь, он в курсе? Олег развел руками:

– Наверное, только никогда они не признаются, ни мать, ни жадный сынуля. Надеюсь, он будет передавать ей на зону сухари. Читала Лескова? “Леди Макбет Мценского уезда”?

Я кивнула.

– Иногда любовь принимает извращенные формы. Только, кажется мне, Славик постарается забыть о матери.

– Как она не побоялась, что еще кто-нибудь отравится?

– Ну Лена великолепно знала: Альбина грибы не любит, Ксения не станет есть ничего в сметане, а у Вики аллергия, только, если ты…

– А я громко при ней сказала, что в детстве один раз наелась поганок и теперь даже к шампиньонам не прикасаюсь.

– Видишь, она ничем не рисковала, весь яд достался Никите.

– Зачем она пыталась нас взорвать?

– Кто?

– Да Лена же!

Куприн прищурился и принялся выколачивать трубку.

– Со взрывом разберемся, но, позже. Тут уж постарался некто другой.

– Антон? – затрясла я головой. – Ну ничего не понимаю, ничегошеньки…

– Михайлов тут ни при чем, взрыв вообще из другой, так сказать, оперы.

– Да объясни наконец!

– Ну подумай сама! Подарок был кому адресован?

– Кристине. Сверху лежала записка, написанная детским почерком с жуткими ошибками. Кристя сказала, какой-то мальчишка в нее влюблен…

– Вот-вот, отправитель на это и рассчитывал.

– Кто он?

– Вадим Костылев, дядя Кристи, и избавиться он хотел от неожиданно воскресшей племянницы.

– Зачем?

– Ей принадлежит дом, в котором сейчас живет семья Костылева, и еще Кристя наследница своей матери. А Лида владела отличной квартирой в центре Екатеринбурга и ателье. Она занималась швейным бизнесом. После ее кончины все это отошло Кристе, а когда девочка “умерла”, и ателье, и квартира перешли к Вадиму. Так что племянница была ему совершенно не нужна.

– Как же он узнал наш адрес?

– Ну, милая, – засмеялся Олег, – ты же ему звонила, на определителе высветился номер, остальное элементарно просто. Кстати, я вчера полдня провел с Семеном Андреевичем Поповым, знаешь, конечно, этого человека? Очень приятное впечатление производит.

– И что ему теперь будет?

– Кому?

– Попову.

– Попову? Он здесь при чем? Честный бизнесмен, собирается жениться на твоей Тамаре и удочерить ее дочь Кристину… Так ведь?

Я поглядела в его откровенно смеющиеся глаза и кивнула:

– Так.

– Жаль, конечно, господина Зотова, настоящего отца девочки, – вздохнул Куприн, – но она получит теперь и отца, и мать. Правда, в метрике у Кристины указан другой родитель, и вообще, там что-то непонятное получается, никак не соображу. Чей она ребенок? При чем тут Костылев? Если она дочь Тамары… Слушай, так мне заниматься этим взрывом? А?