Николай Башмаков - Деревенский Зорро

Возмущённый Соловьёв написал письмо в районную газету. В село приехал молодой корреспондент, полгода назад закончивший факультет журналистики. Журналист оказался очень дотошным, а главное, что встречается теперь всё реже, честным. К заданию редакции он отнёсся ответственно и, поработав в селе три дня, уехал в райцентр. Судя по всему, он раскопал что-то серьёзное, потому как до редакции так и не доехал. Попросту исчез. Исчезли вместе с ним и материалы расследования. Нашли его через две недели в снежном сугробе. Врачи констатировали смерть от переохлаждения. Высказывалась версия, что ему вкололи большую дозу снотворного и выбросили в снег, где он, так и не проснувшись, замёрз. Было заведено уголовное дело. Но следствие по нему велось вяло и, в конце концов, зашло в тупик. Родители журналиста попытались найти правду, но тот же следователь посоветовал им умерить пыл и заняться воспитанием оставшейся у них единственной теперь дочери.

Ну, а журналистское расследование было продолжено. На этот раз в село приехала заместитель редактора Холмогорова. Опытная, много повидавшая на своём веку женщина виновного знала заранее. Она написала разгромную статью в адрес Большегоринского сельпо, признав его работу неэффективной. Самого Соловьёва обвинила в пристрастии к спиртному, плохом руководстве потребкооперацией и зажиме местного предпринимательства.

Районное начальство на факты, изложенные в статье, отреагировало немедленно. В село приехала комиссия под руководством заместителя главы районной администрации. Комиссия быстренько приняла решение Большегоринское сельпо ликвидировать, а магазины и технику передать районной организации. Теперь товары стали завозиться совсем редко, и магазины потребкооперации захирели окончательно.

Когда закончили прослушивание, Кошелев задал вопрос:

– Что будем делать, Егор Ильич?

Ерохин раздумывал. Наконец, видимо приняв решение, заговорил:

– Дело, ребята, серьёзное. Я беру плёнку с собой. Завтра утром поеду в район. Попробую убедить начальство. Никому об этом ни слова. Ты, Сергей, попытайся поподробнее разузнать, с кем беседовал журналист. Составь полный список этих людей. Только смотри, работай аккуратно, чтобы не вспугнуть.

Он немного помолчал и повернулся к Парнову:

– Тебе, Володя, нужно выяснить через своих, не засветилась ли в райцентре какая-нибудь машина Краснова в день исчезновения журналиста. Вернусь из района, наметим план дальнейших действий.

Помощники, получив задание, приступили к его выполнению, а Егор Ильич отправился на покос. Но и там, занятый физической работой, он постоянно думал о том, как ему решить эту задачу со многими неизвестными. Для того чтобы получить разрешение на арест, нужны были факты более серьёзные, чем магнитофонная запись разговора пьяных преступников.

Было о чем подумать в эту ночь и Краснову. Вечером, когда он досматривал очередной боевик, к нему прямо в дом заявился Парнов.

Парнова он зацепил прошлой осенью. Как-то на занятиях секции ребята проговорились, что милиционер берёт деньги с пацанов, которые гоняют на мотоциклах, не имея прав. Видимо, по молодости откупные он брал небольшие, но для Валерия Ивановича этого оказалось достаточно. Предприниматель "побеседовал" с Парновым, и тот, испугавшись разоблачения, стал его информатором.

Краснов хотел было отчитать милиционера за нарушение конспирации, но когда тот рассказал о магнитофонной записи, делать этого не стал. Ситуация была экстренной. Действовать нужно было незамедлительно. Но сначала нужно хорошо всё обдумать.

Непосредственную угрозу представляли два обстоятельства.

Первое. Болтливость Хамитова давала милиции возможность его задержать. Хамитов – человек хоть и надёжный, но глупый. Опытный следователь сможет выжать из него всё, что тот знает.

Второе. В его команде предатель. И этот человек либо работает на Дублёра, либо сам является таковым. История с магнитофонной записью предоставила хороший шанс его вычислить. Круг лиц, которые могли записать разговор, ограничен. Запись, скорее всего, сделана с помощью бытового магнитофона, который находится в комнате отдыха. Возможность записи с использованием "жучка" маловероятна. В селе просто нет человека, который бы в этом деле что-то соображал, не говоря уже о том, что для подобной записи нужна специальная аппаратура. Был и ещё вариант – диктофон. Но воспользоваться им мог только человек, находившийся в сторожке. Посторонних там не было, значит, запись сделал кто-то из своих. Продавец Лизичев и грузчик Димка Кузнецов, отпадают. Первый сразу ушёл в магазин и в сторожку больше не заходил. Второй, получив свой первый аванс, отпросился домой и появился только под вечер.