Евгений Кузнецов - Злополучный репортаж

– А ты никому ничего не говори, – посоветовал я и развернулся к выходу.

Глава 5

Всю последующую неделю вплоть до понедельника я провел в томительном ожидании выхода газеты и беспокойном бездействии, если не считать похода на почту за расчетом – с работы меня, естественно, выгнали за прогул, а недельный заработок пообещали выплатить как-нибудь в следующий раз.

Но я не переживал: «Денежные потери, – думалось мне, – вполне окупит гонорар за две газетные публикации». И вот теперь я маялся в ожидании выхода нового номера «Горноморсквуда».

Долгожданное утро восемнадцатого июня странным образом в точности повторило утро предыдущего понедельника: то же солнце, та же «Союзпечать», та же мамина улыбка… и тот же мат Шефа по телефону…

Я уже привычно топал в редакцию и анализировал сложившуюся ситуацию: «Шеф опять потребовал с меня опровержение. Такого не может быть, но, похоже, я попал в какой-то заколдованный круг. Впрочем, во всем есть свои преимущества, – успокаивал я себя. – Действительно, а что если вдруг открылся какой-то тайный денежный источник? Ведь так можно зарабатывать, пускай не бесконечно, но, по крайней мере, стабильно, пока либо у Шефа что-нибудь не лопнет, либо пока Това Феклистовна не тронется окончательно. Другим журналистам приходится упрашивать редакторов, чтобы те взяли их материал в номер, а для меня всегда зарезервировано место в новостной подборке. Красота! Что ни говори, а журналистика при правильном подходе – вполне надежный бизнес»…

Я приоткрыл дверь и заглянул в редакцию: там сегодня было полно народа и царило оживление – все сотрудники возбужденно что-то обсуждали между собой. «Это хорошо, теперь бояться не стоит – при людях Шеф скандалить не будет», – успокоил я сам себя и шагнул через порог.

Стоило мне только войти, как гул голосов резко смолк и наступила полнейшая тишина – все молча уставились на вошедшую диковинку… Это и понятно: слух о правдивом репортере быстро распространился в коллективе, и все сбежались, чтобы поглазеть на автора того самого злополучного репортажа, который две недели подряд баламутил весь Горноморск с его пригородами, чуть было не доконал главного редактора уважаемой газеты и довел до психоза председателя ассоциации свинкозаводчиков.

Я искренне стеснялся такого пристального внимания, поэтому, беззвучно выдувая губами мотив «не думай о секундах свысока», отрешенно смотрел в окно поверх голов. Немая сцена затягивалась, но никто не сдавался… Предоставив всем достаточно времени, чтобы изучить меня во всех подробностях, вперед медленно вышел главный редактор – на этот раз он был предельно собран и хладнокровен.

– Ну что ж, – ледяным тоном начал он, – познакомьтесь, дорогие коллеги, вот он… – Шеф подошел ко мне вплотную и больно ткнул указательным пальцем в грудь, – наш журналюга… репорте-е-ерище… аналитик… хренописец. Тот самый… да-а… Хоть в универсам его… хоть на выставку… хоть куда подальше… посылай… – представив таким образом коллективу, Шеф крепко схватил меня за плечо и по-отечески потрепал так, что голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону и хрустнуло в шее.

– Ну а теперь давай показывай всем, как ты пишешь. Нам очень интересно на это посмотреть. Садись, вот тебе компьютер. – Говоря все это, Шеф затащил меня за перегородку и с силой всадил в свое кресло.

Он так и остался стоять рядом, не выпуская из крепкой хватки пульсирующее плечо. Все сотрудники обступили нас, образовав плотный полукруг, и тихо-тихо зашушукали между собой. О том, чтобы вырваться и смыться нечего было даже мечтать: я был намертво прикован к креслу, находился в плотной осаде и под прицелом, наверное, больше дюжины пар изумленных гляделок.

– Давай-давай, писатель, смелее… опровергай, – последнее слово Шеф процедил сквозь стиснутые зубы.

Испепеляя меня взглядом и раздувая ноздри, он еще сильнее сжал стальные тиски на онемевшем плече. Лицо Шефа начало багроветь, и я поскорее перевел взгляд на монитор, где в текстовом редакторе был открыт мой последний репортаж. Я не знал точно, что нужно было опровергать: первое «хамство», вторую «аналитику» или третью «хрень», но уточнять уже не стал и начал, все ускоряясь, что-то выщелкивать на пластиковой клавиатуре одеревеневшими пальцами…

– Все, готово, – минут через пять-десять сообщил я избавительную для себя новость.

– Эдик! – громко выкрикнул Шеф и, когда тот подошел к нам, приказал ему: – Даже близко к компьютеру Киппена не подпускать! – а затем вышвырнул меня из своего кресла.