Алла Полянская - Смерть как улика

– Она любила досаждать людям.

– Можно конкретнее?

– Ну как тут еще конкретнее? Ей нравилось донимать окружающих, доводить их до слез, держать в постоянном напряжении. У нас дня не проходило, чтобы кто-то не рыдал, вылетев из ее кабинета. Она запросто могла уволить, и шеф не возражал.

– Почему?

– Не знаю.

Не говорить же, что он просто отдал ей фирму, а сам наслаждался жизнью? Приносит прибыль, и ладно, а что там с сотрудниками, неважно. Марина понимает, что ей нужно выглядеть хотя бы удрученной, но она не может. Ничто на свете не заставит ее скорбеть о кончине Алены Голощаповой, мерзкой гадины, отравляющей жизнь всем вокруг. А теперь кто-то отравил жизнь ей самой. Марина едва сдерживается, чтобы не засмеяться над собственным каламбуром.

– Мне рассказали, что сегодня произошло между вами и убитой.

– Ну, еще бы. Она здорово сорвалась.

– У вас были неприязненные отношения?

– У нее со всеми без исключения были неприязненные отношения.

Кроме шефа, конечно. Марина морщится, вспоминая фотографии в компьютере. Гадость какая… Как мог шеф, молодой неглупый мужик, повестись на такую клячу – притом что у него есть Элеонора, красивая и подчеркнуто элегантная Элеонора!

– И в чем это выражалось?

– Послушайте, я совершенно не хочу пересказывать вам все местные сплетни. Но то, что я видела и слышала здесь, говорит об одном: Голощапова планомерно изводила всех, до кого могла дотянуться, и была в этом весьма изобретательна. А могла и уволить, причем с такими рекомендациями, что, сами понимаете…

– Зачем она это делала?

– Да бог ее знает, зачем. Таким уж она была человеком, понимаете? Ей это все вроде как удовольствие доставляло.

– А вы давно здесь?

– Скоро год, и столько же активно ищу новое место. Но пока не нашла, оплата не подходит…

– А здесь?

– А здесь платят неплохо, но есть издержки в виде Алены.

– Уже нет.

– И то правда, уже нет. – Марина смотрит полицейскому прямо в глаза. – Я знаю, как это выглядит. Мотив есть у каждого, у меня тоже. Но я этого не делала.

– Разберемся. Можете идти.

Марина идет к себе – ее кабинет когда-то переоборудовали из кладовой, вверху – небольшое окошко, стол с компьютером, два стула, узенький шкафчик для верхней одежды и полки с документами – вот и вся обстановка. Но кабинет, по крайней мере, отдельный – и Марина может не видеть ни шефа, ни сотрудников, ни Алену. Марина понимает, что радоваться чужой смерти нехорошо – но ничего не может поделать. Только сейчас она поняла, что именно позволила с собой проделать – понемногу, потихоньку, но Алена превратила ее в дрожащее от страха существо. И это не был страх смерти, или неизлечимой болезни, или потери близкого – это всего лишь был страх увольнения, потери работы. Работа означала для них с Риткой возможность вести нормальную жизнь. И Алена это поняла, очень быстро поняла – она умела находить уязвимые места, ее злонаблюдательный ум был заточен на это. И теперь ее нет, и это хорошо.

– Ничего. Продам машину, куплю какую-нибудь попроще, а там видно будет.

Решение уволиться пришло как бы само собой. Неважно, что Алены больше нет – Марина знает, что ей будет невыносимо приходить сюда и всякий раз вспоминать, сколько раз она плакала в этом кабинете, дрожащими руками набирая какой-то документ, и что бутылочка с успокоительными каплями в ее столе – уже шестая за год, учитывая, что она сама их никогда не пила. Ей неприятно будет видеть шефа, который допустил все это, и сотрудников, которые, как и она сама, позволили злобной мрази вертеть их жизнями – просто из боязни потерять работу. А главное, Марина ненавидела то, чем занималась в «Эллоре», ведь в Москве она делала интересное, нужное дело, складывая пазлы чужих жизней, мотивов и поступков, а здесь просто рутина, бумажки.

– Интересно, кто же это мог ее отравить?

Марина достает из ящика остаток бургера и принимается за еду – еда успокаивает ее, привычка заедать стресс слишком стойкая, чтобы сейчас ее контролировать, да и надо ли? Итак, насчет того, кто это мог сделать. Марина хмыкает – на первый взгляд кто угодно мог! И она сама тоже могла – теоретически. Но если вдуматься, то чтобы совершить такое дело, одного мотива мало.

Итак, у кого был мотив? Ну, самый очевидный мотив, конечно, у Элеоноры – но знала ли она о связи шефа с Аленой? Могла и не знать. А если знала, то как осуществила убийство? Марина вздыхает – да любой мог подкрасться к кабинету, осторожно приоткрыть дверь и намазать внутреннюю ручку ядом. Двери в кабинеты открываются и закрываются бесшумно, это Алена всякий раз гремела и хлопала, а если тихонько, то и не слышно, Марина сама много раз так пробиралась в свой кабинет – чтобы не услышала Алена.