Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

– Ну, эта вряд ли! Так он вот эту, что ли, называл «моя девочка»? – спросила Изольда, трогая ногой бездыханное тело Мирославы.

– Нет, – покачала головой Яна, – боюсь, всё хуже.

– Вот только не говорите мне, что он другой ориентации! Эту сказку я уже слышала! Это вранье! Такое почувствовала бы любая женщина.

– Его «девочка» вон там, на подоконнике, под вытяжкой. Это очень редкая орхидея, – указала Яна. – Только не трогайте ее! Это очень опасная дама!

– Друзья, – обратилась к ним Стефания Сергеевна, убирая пистолет в книгу, по иронии судьбы это был Достоевский. – Вам не кажется, что надо вызвать людей в форме?

– Стриптизеров, что ли? Ну, вы и нашли время, – удивилась Изольда, понимая, что эту пожилую даму не стоило так быстро сбрасывать со счетов.

– Я имела в виду медиков и полицию, – ответила Стефания Сергеевна. – Ну и нравы у нынешних…

Петр Иванович Ольшанский наконец-таки смог расслабиться за все эти новогодние праздники. Улыбка не сходила с его счастливого лица. Он, Яна и Мартин направлялись в больницу к Ивану Демидовичу, который пришел в себя.

– Казалось бы – столько висяков! Все такие не связанные друг с другом, какая-то сплошная нелепость! Одних одурманили, другую отравили до смерти, третьему череп проломили. Это всегда возникает, когда появляешься ты, Цветкова!

Яна хмуро посмотрела на следователя.

– Не надо мне приписывать лишнее. Я тут вообще ни при чем оказалась. Вон – красавец, гроза всех маньячек, – покосилась она на Мартина. – Психопатка рисовала его десять лет и общалась периодически. Как ты мог ее не вспомнить? – удивлялась она.

– Вокруг меня было столько женщин, я, кроме тебя, Яна, вообще никого не замечал, – улыбнулся Мартин.

– И я тебя понимаю. Таких, как Яна, больше нет, – продолжал радоваться Петр Иванович, – ее запоминаешь с первого раза.

– Это у меня талант такой, врожденный, – кивнула Яна, которой все встречные-поперечные говорили, что она ни на кого не похожа. Яркая индивидуальность.

Правда, она искренне не понимала, что в ней такого особенного? Но, если это отмечали абсолютно все, спорить было глупо.

– Ты такой радостный потому, что мы сдали тебе тепленьких бандитов? – уточнила Цветкова.

– Вот как раз об этом «сдали» я и хотел поговорить. Мартин, ну что это такое? Ну почему твоя мама – дама почтенных лет – ходит с оружием? Да еще и стреляет, как ворошиловский стрелок. Если бы ты знал, чего мне стоило замять это дело…

– Оружие спасло им жизнь. Она с ним не ходит, она пошла за преступницей, которую уже подозревала.

– В томике Достоевского! Боюсь спросить, кто ей подсказал такое укромное место?

– В каком-то сериале видела, подумаешь, тайна! Там и не такое показывают. Сел перед телевизор – и учись убивать, грабить, стрелять и обманывать. Криминальная школа, – ответил Мартин. – Собрать всех этих деятелей телевизионных искусств, посадить кучей в подвал и день и ночь показывать им их же шедевры. Глядишь, в психушке новое отделение открывать придется, у всех крыша вместе

с соломой в путь тронется. Телевизор – адское изобретение. Людей в идиотов превращает.

– Не боишься такой свекрови? – сменил тему Ольшанский, повернувшись к Яне. – Стреляет, как ковбой. Пикнешь что – и сразу пулю меж глаз получишь.

– Я боюсь? Я всегда восторгалась Стефанией Сергеевной. Характер – это главное в этой женщине. И она не моя свекровь.

– Мирослава ранена. Пуля в лёгком. Лечение, думаю, продолжит в психушке. Ей там самое место, – сказал следователь. – У дамочки диагнозов – на страницу мелким почерком. А вот с господином Ледневым повозиться придется. Но психиатрическая экспертиза ему тоже светит. А так сотрясение, ушиб мозга. Жена у него – огонь! Сказала, что передачи, так и быть, станет носить, потому что теперь он точно будет без баб, исключительно в мужском коллективе.

– Ее бы тоже проверить, – заметил Мартин. – А заодно и Яну! Что за страсть у человека исчезать и действовать самостоятельно? Я же велел ей никуда не уходить. Выхожу, и след простыл! Чуть с ума не сошел! Позвонил матери, и та исчезла! Это еще хорошо, что так все закончилось.

К ним вышел доктор.

– Поговорить с больным Головко можно, но минут пять и по одному.

Первым пошел Петр Иванович с документами. Слава богу, что Иван Демидович был в уме и памяти, всё подтвердил и расписался.

– Ну и крепкий вы! – заметил следователь. – Спасибо! Здоровья вам.

– Это да… Недаром много лет богатырей играл. Впитал в себя их силушку.