Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

Витольд Леонидович посмотрел на коллегу.

– Кузя, а ты что прибежал-то? Скучно стало у вас?

Кузьма Иванович как-то странно посмотрел на Сахарова.

– Слушай, меня к тебе послали выяснить кое-что…

Сахаров удивленно поднял брови.

– Слушаю тебя внимательно.

Кузьма Иванович вздохнул:

– Вышли мы после боя курантов на улицу подышать. Сам понимаешь, на территории больницы петарды не повзрываешь. И знаешь, мы обалдели…

– И что же вас так поразило, позволь узнать?

– Да здание нашего больничного морга поразило, Витольд. Просто в самое сердце.

– Как тебя понимать?

Кузьма Иванович взмахнул рукой.

– Да пойди, дорогой, и сам посмотри. Долго рассказывать. Как говорится: «Однажды в студёную зимнюю пору лошадка примёрзла зубами к забору…» Пошли, я тебя удивлю, – он встал и направился к выходу.

Все потянулись за ним, не понимая, что такого странного тот хочет им показать.

Вышли во двор. Подтаявший с вечера снег превратился в ледяную скользкую корку. Каркали утренние больничные вороны, чёрными тряпками рассевшиеся на голых ветвях высоких деревьев. Темнели корпуса больницы, было рано, больные еще спали, только в некоторых дежурных окнах горел свет. Вокруг не было ни души. Яна зябко повела плечами, обернулась и, мягко говоря, обалдела.

Обалдели и ее спутники.

Здание морга сияло и переливалось разноцветными огнями, словно новогодняя ёлка. Стены, окна – всё сияло и блистало, как в сказке, аж глазам было больно. Яна подняла глаза и на крыше увидела очаровательную композицию: три северных оленя тянули красную, увитую мишурой повозку, в которой кривовато восседал бородатый Дед Мороз, прижимавший к пухлому животу огромный мешок, по всей видимости, набитый подарками. Как обухом по голове невесть откуда грянула мелодия «джингл белс». От неожиданности и громкого звука все невольно подскочили на месте. Олени закачали в такт песне ветвистыми рогами, а набитый, по всей видимости, опилками Дед Мороз приветственно стал махать рукой в рукавице ополоумевшим зрителям.

Честно говоря, зрелище было жутковатое. Казалось, еще миг – и вся эта умопомрачительная композиция сверзится вниз и кого-нибудь пришибет.

Но добил их транспарант, растянутый над дверями морга. Текст гласил: «Добро пожаловать! Мы ждем вас, друзья!»

– Твою же мать… – прошептал Витольд Леонидович, завороженно глядя на инсталляцию.

– Эрмитаж… Твою налево… – добавил Олег Адольфович.

Кузьма Иванович тронул Сахарова за плечо.

– Впечатлился? То-то же… Представляешь, что скажет наш генеральный? Он как раз сегодня обещался быть, проверить, как мы тут дежурим в праздники.

Сахаров стал белее сугроба, наваленного у стены морга.

– Ч-что это такое. Откуда…

Кузьма Иванович развёл руками:

– Не знаю, дорогой, не знаю. Вот у тебя пришел спросить. Слушай, Витольд, с этим надо что-то делать. Это всё-таки морг, а не ночной клуб.

– Ночной клуб выглядит скромнее, – кляцнула зубами Яна, зябко кутаясь в шубку.

Все невольно посмотрели на нее.

Олег Адольфович грозно придвинулся к ней:

– Слушай, Янка, колись! Твои проказы? Больше некому!

Яна потупилась.

– Мои.

– И как ты этот цирк с конями на морге устроила?

– Не с конями, а с олешками…

– Не верти хвостом, давай отвечай!

Яна отвела глаза, ей было стыдно смотреть на собравшихся.

– Я перепутала адреса…

Сахаров взвился:

– Какие, к черту рогатому, адреса?! Говори яснее!

Олег Адольфович тихонько уронил:

– Перепутать адрес – это у Яны Карловны классика. Она с этого начинает и этим заканчивает…

Кузьма Иванович тряхнул Яну за плечо:

– Мы слушаем.

Яна тяжело-тяжело вздохнула и сказала:

– Простите меня. Я была не в себе. Очнулась ночью, вышла на улицу и тут мне в голову пришла мысль – украсить дом Мартина новогодними огнями…

– Опять Мартин! – взвыл Сахаров. – Слышать о нем больше не могу.

Яна продолжила, как ни в чем не бывало:

– Я нашла в телефоне адрес фирмы, занимающейся украшением домов и сделала заказ. Хотела украсить дом Мартина, а по ошибке украсила морг. У меня всё.

Все были потрясены ее простым незатейливым рассказом, который сулил невероятные неприятности сотруднику морга. А ведь он собирался оказать ей помощь в трудную минуту. Не успел – Яна Карловна сама сделала так, что помощь уже требовалась Сахарову.

Первым пришел в себя Кузьма Иванович:

– И во сколько же вам встало это удовольствие? – поинтересовался он.