Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

Уже через двадцать минут она была недалеко от ёлочного базара. Дул неприятный пронизывающий ветер, на улице не было ни души. Замкнутые высокие питерские дворы-колодцы из высоких серых стен создавали ощущение крепости, Бастилии, тюремных застенков. Того места, где выгуливают заключенных. Сама Мирослава, конечно, была далека от уголовной романтики и не знала, как там в тюрьме на самом деле, но в воображении ей рисовалось именно так.

Кое-где в высоких окнах, словно в бойницах, светились огни приятным, манящим желтым светом. Они были похожи на звезды в темном небе, молчаливые и величественные. Конечно, все люди сейчас находились дома, со своими семьями, с гостями, родственниками, друзьями, в последнем приготовлении за столом, за шутками-прибаутками. Мира остро ощутила приступ одиночества, но быстро отогнала его, взяв себя в руки.

– Я не могу раскисать. Иначе я сойду с ума! Я нормальный, адекватный человек, и я прекрасно понимаю, что осталась одна, и я должна жить в одиночестве, а не существовать. Находить свои маленькие радости и не закрываться от мира. Судьба не может только наказывать меня, мне когда-нибудь повезет. Надо только верить и не впадать в отчаяние. – Так сама себе говорила Мирослава, проводила своеобразный внутренний тренинг.

Ёлки и сосны были свалены в одну кучу в импровизированной клетке-беседке, обтянутой сеткой. Народа, то есть покупателей, не было. Мира зашла за сетку и посмотрела под ноги. На снегу валялось очень много маленьких еловых веточек, оторвавшихся от стволов. Мирослава нагнулась, чтобы найти три обрывочка побольше, и тут на нее что-то навалилось сзади. Кто-то большой и сильный схватил за шкирку и начал трясти девушку, словно грушу.

– Ты что, старуха, здесь делаешь? Что ты вынюхиваешь?! Украсть елочку захотела? – услышала она грубый мужской голос.

Вся жалость к продавцам ёлок (бедняжки, на носу Новый год, а много товара еще не продано, да и не продастся уже) мгновенно улетучилась из души Мирославы. Она висела в воздухе, не касаясь ногами плотно утоптанного снега. Ее развернули, словно флагшток, лицом к нападавшему и дыхнули в лицо сильными алкогольными парами.

– Оп-па! – то ли удивился, то ли обрадовался схвативший ее мужик. – Генка! Иди-ка сюда! Это нам новогодний подарок! Я думал, что бабка ёлку стащить хочет, а тут такая краля! Залюбуешься! Ты что же, воровка ёлочная, делаешь-то?! – плотоядно осматривал мужик свою добычу.

– Что вы! Я не воровала! Отпустите меня, пожалуйста! Я просто ветку с земли хотела взять! – начала отбиваться Мира, махая руками и ногами.

– Да ты моя сладенькая… Тю-тю-тю! Слышишь, Геныч, она просто веточку с земли хотела взять! А может ты ее оторвала? Любая веточка денег стоит, бесплатного ничего нет, тебя мама не учила?

К этой живописной скульптурной группе подошел сопящий от мороза мужик в тулупе с поднятым воротником и в валенках с допотопными галошами.

– Чего орёшь, Димон? Ого! Снегурочка из леса прибежала? Это она удачно зашла, – сказал он, и Мирослава поняла, что ей ждать помощи неоткуда.

– Я не крала! Отпустите! Отпустите меня! Я заплачу! Я заплачу вам! Пустите! – забилась она в руках Димона.

– Заплатишь, конечно, куда же ты денешься, – согласился Геннадий. – Только есть ли у тебя такая большая сумма, крошка?

– П-почему большая? Я подобрала только небольшую веточку, – не поняла Мира, всё еще наивно надеющаяся мирным способом уладить недоразумение.

– А веточку ты, дорогуша, отодрала от дорогого импортного дерева и испортила его товарный вид.

– Ничего я не драла! Поверьте мне! Я подняла со снега!

– А где доказательства? Можешь предъявить видеодокументы? То-то же. Заплатишь нам теперь за все испорченные ели и сосны. Я поздно тебя заметил, ты, наверняка, тут уже полчаса ошиваешься, нанося вред всему товару без исключения.

Геннадий вытер руковицей красный мокрый нос и уставился на несчастную пьяными мутными глазами.

Мира снова завертелась в руках Димона.

– Да пустите же меня! А сейчас кричать буду! – И завопила: – Милиция! Тьфу! Полиция! Помогите!

Димон поставил ее на снег и прошипел в лицо:

– Чего визжишь? По уху захотела? Я двину! – И он угрожающе поднял кулак.

Мира втянула голову в плечи.

– Не надо…

– То-то же… Димон толкнул ее в спину. – А ну, пошли…

– К-куда? – испугалась Мира.

– На кудыкину гору, – хмыкнул Димон. И пояснил: – Давай, давай! Шевели булками.

Почти за шиворот он дотащил ее до какой-то сараюшки, напоминающей бытовку. В ней продавцы, наверное, грелись в течение дня. Ужас затопил сердце Миры, она резко повернулась и толкнула Димона в грудь.