Дарья Донцова - Чугунные сапоги-скороходы [litres]

Ирина Леонидовна показала мне один бумажный пакет.

– Моей рукой написано. Детская. Левое окно.

– Наверное, за столько лет хранения защитная ткань сгнила, – пробормотала я.

Рина вытряхнула из пакета нечто темно-серое.

– В советской стране вещи делали неубиваемые, бессмертные.

– Наверное, мы можем обойтись без сеток, – сообщила я и рассказала о визите Андрея.

Едва я замолчала, Рина закричала:

– Гениально! Где ты с мальчиком познакомилась?

Рассказывать всю историю, начиная с того, как я решила зарегистрироваться на сайте центра, мне не хотелось.

– В интернете, – ответила я и ведь не соврала.

– Мечтаю увидеть Обжора! – пришла в еще больший восторг Ирина Леонидовна и, забыв про сетки, кинулась в коридор.

Я поспешила за ней, говоря на ходу:

– Осторожно, не трогайте Всежора, он укусить может.

– Меня не съесть! – крикнула в ответ мать Ивана Никифоровича. – Я несжираемая. Меня пытались слопать разные представители человеческого зоопарка, но все подавились. Танюша, поверь, нет ни одного растения или животного злее гомо сапиенса! А я до сих пор жива, у меня прекрасный аппетит, и вообще я красавица.

– Хорош, – восхитилась Надежда Михайловна.

– Роскошный, – согласилась Рина, – просто не верится, что он способен кого-то слопать.

– Видела, как он пасть открывает, – поежилась я.

– Танюша, – засмеялась Бровкина, – у растений рта нет.

– Ты забыла про мухоловку, – сказала Ирина Леонидовна.

– Это кто? – спросила домработница.

– Надя! Ты никогда не видела цветок, который ловит насекомых? – удивилась Рина.

– Ах, эти, – ответила помощница по хозяйству, – только на картинках видела.

Я подняла сачок, который лежал на полу, и подошла к окну.

– Сейчас продемонстрирую, как наливное яблочко превращается в крокодила.

Меня опередил кот. Альберт Кузьмич легко вспрыгнул туда, где стояла кадка, и начал обнюхивать ветки.

– Дорогой, уйди, – забеспокоилась Рина.

Кот повернулся к Всежору задом и замахал хвостом.

– Мяу, мяу.

– Спускайся, – скомандовала Надя, – дам тебе копченую палочку!

Обычно волшебные слова «копченая палочка» сподвигают Альберта Кузьмича стремглав нестись в кухню, запрыгивать на рабочую поверхность и ждать, когда из шкафа вынут жестяную коробку с вожделенным лакомством. Туда же несутся и Мози с Роки. «Кабачки» тоже обожают угощение, их не смущает, что на пачке написано: «Для котов».

Но сейчас британец стал делать странные движения и не сдвинулся с места.

– Копченая палочка, – повторила Рина.

– Мяууу, мяууу! – заорал кот, но остался на подоконнике.

– Ты сегодня несообразительный, – упрекнула его Бровкина, сбегала на кухню, принесла лакомство и показала его Альберту Кузьмичу.

– Вот! Если хочешь, иди сюда, я к тебе не подойду.

– Мяуууу, – зарыдал британец, который очень хотел получить копченую палочку.

И тут я с запозданием сообразила: что-то не так, приблизилась к коту, погладила его и поняла! Часть его хвоста исчезла в пасти Всежора.

– Топай сам, – продолжала Надежда Михайловна, – ваше царское величество, пошевелите лапами. Или не желаете полакомиться?

– Он не может отойти от цветка, – объяснила я, – тот его держит.

Рина и Надежда кинулись к окну и запричитали в два голоса:

– Ужас!

– Катастрофа!

– Его съедят!

– Помогите!

– Котик!

– Милый.

Я бросилась в свою комнату к компьютеру и написала Князю Муру.

– Всежор ест Альберта Кузьмича. Что делать?

Ответа не последовало, я помчалась в столовую.

А там рыдала Надежда Михайловна, которую цветок держал за палец левой руки.

– Мерзкое растение теперь решило и меня слопать!

Я с шумом выдохнула.

– Надя, тебя ему не съесть.

– Почему?

– Ты большая, – ответила я, ко мне вернулась способность мыслить, – хищный куст питается мелочью: тараканами, мухами.

– Нет, нет, – запаниковала домработница, – я чувствую, как он меня грызет.

– Больно? – осведомилась я.

– Нет. Щекотно, – сказала Надя, – типа массаж. Но страшно.

– Альберт Кузьмич не пытается вырваться из пасти цветка, – констатировала я, – вспомни, как кот себя вел, когда Иван Никифорович ему однажды на хвост случайно наступил? Он выл так, словно британцу все лапы отрезали. А сейчас сидит тихо, щурится, морда довольная. Похоже, ему нравится, что Всежор делает.

– Эта дрянь его парализовала, – заявила Рина, держа трубку телефона около уха. – Дима! Ну, наконец-то! До тебя не дозвониться. У нас жуть жуткая. Сейчас, сейчас, пусть все слышат!