Наталья Александрова - Укол китайским зонтиком

Надежда незаметно огляделась. Игорь копался с другой стороны, девочка активно ему помогала. Дворничиха перехватила ее взгляд и понизила голос.

– Как вошли мы – так и остолбенели. Я вам честно скажу – страшное дело. Она-то сама в спальне была, меня туда не пустили, не положено. Только участковый говорил – вся изрубленная, кровищи – ужас! А запах я, конечно, чувствовала. И что творилось в другой комнате – это кошмар. Вся мебель топором разрублена в щепки, занавески на ленточки порваны, посуда у нее была старинная – все в черепки! Как будто смерч по дому прошел!

– А что полиция-то говорит, кто это ее так?

– Да что говорит? – дворничиха пожала плечами. – Мы люди маленькие, нам не докладывают. Тут приехала сестра ее двоюродная из-под Вологды. Спрашивают ее: «Что было у потерпевшей ценного?» А она и знать не знает, говорит, что с сестрой давно не общалась, у той, мол, характер был сложный, она родню не любила.

В общем, полиция считает, что случай странный. Дверь вроде не взломана, не то она сама открыла, не то отмычкой. Соседке этой досталось, которая снизу живет. Если бы вы, говорят, сразу патруль вызвали, то убийцу бы на месте застали. А вы вместо этого по батарее стучали целый час. А она говорит, вас вызовешь, а если там ничего такого, так мне же еще и попало бы…

– Ну надо же… – протянула Надежда.

Из подъезда показался солидный мужчина с папочкой под мышкой и грозно позвал дворничиху. Она схватила девочку за руку и поспешила на зов.

– Ты еще долго? – спросила Надежда Игоря. – А то я пойду уж, у меня дела…

– Подожди, я тебя подвезу, у меня машина за углом, – ответил он, – а вот что-то поцелее, – он показал ей дверцу от шкафчика, на ней сохранились красивые бронзовые петли.

– А вот еще какая-то красивая дощечка. – Надежда подняла с земли толстую красноватую доску с ярким рисунком текстуры, протянула ее приятелю.

– Нет, эта не годится. – Игорь повернул доску к свету. – Видишь, здесь она расколота, с ней больше возни будет, чем толку.

– Ой, правда! – Надежда повертела доску так и этак. – А я и не заметила… Подожди-ка, по-моему, это вовсе не трещина, это она так раздвигается…

Надежда осторожно подцепила край доски ногтем, легонько нажала – и часть доски плавно сдвинулась в сторону, как крышка старого школьного пенала.

– Ой, как интересно! – оживилась Надежда. – Тут тайник! Потайной ящичек!

– Да что ты говоришь? – Игорь заинтересовался, подошел ближе. – В старой мебели часто бывают тайники, правда, обычно в них нет ничего интересного – какой-нибудь засохший цветок или локон… А здесь, смотри-ка, открытка!

Действительно, из потайного ящичка выпала старинная, пожелтевшая от времени открытка.

Надежда Николаевна наклонилась, подняла ее, рассмотрела лицевую сторону.

На открытке была изображена красивая старинная кукла – китаянка с прелестным фарфоровым личиком, в платье из темно-синей парчи. Одной рукой она придерживала край платья, как будто собиралась перешагнуть лужу, в другой держала изящный зонтик.

Надежда перевернула открытку.

На обратной стороне был написан адрес: «Санкт-Петербург, Вознесенская часть, Фонарный переулок, ЕПМГ Елизавете Васильевне Перовской, собственный дом».

Ниже было всего несколько слов, выведенных аккуратным старательным почерком, с сильным наклоном и изящными завитушками в конце каждого слова:

«Лизонька, вспомни, как мы с тобой играли в Нат Пинкертона. Твоя Маша».

Фиолетовые чернила выцвели от времени, но надпись все еще читалась отчетливо.

И все – больше никаких пояснений.

– Надо же, как интересно… – проговорила Надежда, задумчиво разглядывая открытку. – Какая-то Маша послала эту открытку своей подруге лет сто назад, явно с каким-то намеком. На свете давно уже нет ни Маши, ни Лизы, один Бог знает, какую тяжелую жизнь они прожили, сколько несчастий выпало на их долю – революции, войны, блокада, – и только эта открытка сохранила связанное с ними воспоминание о том, как в детстве они играли в сыщиков!

– Красивая открытка, – проговорил Игорь. – Редкая, наверное. Хочешь, возьми ее себе.

– А что – и возьму! – ответила Надежда Николаевна неожиданно для себя самой.

Конечно, это было для нее совершенно нехарактерно – тащить в дом какое-то старье с помойки.

Но дело в том, что она внезапно почувствовала покалывание в корнях волос – а это бывало с ней в тех случаях, когда она сталкивалась с какой-то детективной загадкой. Впрочем, какая загадка могла таиться в открытке столетней давности?