Дарья Калинина - Дурдом с мезонином

Но начальник сегодня что-то очень уж сильно хмурился, подругам едва кивнул, на их вопросы про Антона ничего не ответил, чем поселил в них какую-то тревогу. Сперва с майором столкнулась Лидуся, на которую начальник едва взглянул и быстро прошел в сторону домика администрации. Потом, уже в администрации, он молча кивнул Ане и попросил ее удалиться и не мешать разговору.

На улице Аня столкнулась нос к носу с встревоженной Лидусей, которой не терпелось узнать подробности, а их у Ани как раз и не было.

— Не к добру это.

И с этим Аня целиком и полностью была согласна.

К тому же начальник прибыл не один, с ним вместе приехал еще и сухощавый мужчина в костюме, причем его повадки были весьма далеки от повадок сельского жителя.

— Следователь, — объяснил подругам шофер, который доставил гостей в центр. — Из района.

Оба этих товарища прошли к Ларисе Дмитриевне и вышли от нее лишь спустя полчаса. Все эти полчаса Аня с Лидусей провели на улице, тщетно пытаясь подслушать, о чем идет разговор у директрисы. Но окна были плотно закрыты, и стеклопакеты, будь они трижды неладны, не пропускали ни единого звука.

— Кто только догадался устанавливать такие штуки, через которые ничего не услышать!

О том, что разговор в кабинете директрисы состоялся весьма серьезный, свидетельствовало хотя бы то, что вышедшая из домика Лариса Дмитриевна была серо-зеленого цвета, а ее рыжие волосы стояли дыбом.

— Голубушка! — кинулись к ней подруги. — Лариса Дмитриевна! Что с вами?

— Ах, не до вас, девочки, — прошептала директриса, торопливо уходя вместе с полицейскими.

Она так с ними и уехала, никому не объяснив, куда едет и зачем. И по центру поползли слухи один дурней другого. Фантазия у обитателей разошлась, Ларису Дмитриевну обвиняли во всем, начиная от снабжения малолетних наркотическими средствами — а отчего, вы думаете, дети заболели? — и заканчивая пособничеством террористам — а как вы думаете, зачем она таджиков прошлым летом на сборку домиков пригласила?

Но все объяснил сторож Ефимыч, который непостижимым образом всегда и обо всем узнавал первым. Как у него это получалось, сказать не мог никто в мире. Большую часть своего времени Ефимыч проводил в состоянии легкой, средней, а после отбоя так и тяжкой степени алкогольного опьянения. В те редкие моменты, когда Ефимыч бывал трезв, он мучился жестоким похмельем, и все его мысли были заняты поиском спиртосодержащей влаги для поправки здоровья. Почему Ефимыч при таком пристрастии к алкоголю до сих пор оставался при должности, спросите вы? Происходило это исключительно благодаря его близкому родству с самой директрисой. Поговаривали, что Ефимыч был ее дядей. Так это или нет, точно сказать никто не брался. Но все понимали, что лишь очень нежные родственные чувства могли заставить строгую директрису терпеть пьянство сторожа. Ясное дело, халатность сотрудника станешь терпеть лишь от того, кого считаешь дорогим и любимым человеком.

Можно было бы приписать такую феноменальную осведомленность Ефимыча в делах центра именно этому родству с директрисой, но дело в том, что племянница с дядей, или кем там приходился Ефимыч директрисе, почти не общались, держа дистанцию, и лишь самые приближенные знали, кем они друг другу приходятся. Для всех остальных директриса разыгрывала комедию, что она и знакома-то со сторожем едва-едва. Хотя сам Ефимыч неоднократно забывал, что они должны хранить тайну, и называл Ларису племяшкой. Да и без него всем было ясно, что у директрисы к сторожу особое отношение, потому что во всех спорных ситуациях она неизменно принимала его сторону.

— Жизнь у него тяжелая была, — объясняла Лариса Дмитриевна, когда к ней приходили с очередной жалобой на сторожа и его пьянство. — А так человек он золотой. И руки у него золотые. Это он после смерти жены запил, жена у него была исключительная женщина.

На этом месте Лариса Дмитриевна обычно промокала глаза платочком и вид у нее делался такой скорбный, что ни у кого больше язык не поворачивался ругать пьяницу-сторожа.

Да и то сказать, человеком Ефимыч был и впрямь невредным. И даже в состоянии крайней степени опьянения умел держать себя в руках, просто ложился у себя в домике на узкой кровати и спокойно засыпал до утра. И все бы было ничего, кабы имелся в центре еще и ночной сторож. Но Лариса Дмитриевна в целях свойственной ей экономии обе ставки совместила в одном дядином лице. И поэтому если в дневное время центр еще имел хоть какого-то сторожа, то в вечернее и ночное время он оставался практически без охраны.