Ольга Тарасевич - Каникулы для ангелов и демонов

А потом Серж опять завалился в обморок. И снова довольно удачно – затылком на фитбол, на котором незадолго до этого Катя «пропыгивала» особенно болезненные схватки.

Нежность свежеиспеченного супруга Катю рассмешила, и в наркозный сон она улетала с улыбкой.

– Просыпайтесь, у вас сын! – выдернул ее из забытья чей-то равнодушный голос. – Вы видите?

Катя видела только пережимавшую пуповину ребенка прищепку, которая болталась у нее перед глазами. Но сил говорить у нее не было, в сознании вспыхивали какие-то наркотические картины, напоминающие фантастические миры, и хотелось спать, а всякие там свежерожденные ребенки не волновали совершенно.

Мальчишка, должно быть, обалдел от равнодушия мамы и заорал во всю глотку.

Катя приподнялась, увидела возмущенно округлившиеся глаза сына – и улыбнулась.

Катя кормит меня противной сладкой смесью из бутылочки. Вкус грудного молока мне нравился намного больше, но, как Катя объяснила Лене, оно у нее почему-то слишком быстро закончилось. А еще мне дают вонючие зеленые овощи из баночек и почти вкусную кашу из больших коробок. Меня назвали Володей, и никто даже не догадывается, что когда-то я был сгустком высокочастотной энергии, которую люди называют ангелом. Со временем я тоже об этом забуду. Моих воспоминаний о той части жизни, которая была до воплощения в физическом теле, становится все меньше и меньше. Мне не хочется их терять. Но Катя и Серж часто пугаются моего серьезного взгляда. Так что, может быть, в полной утрате памяти есть и хорошие моменты. Кате и Сержу явно будет спокойнее, если их младенец станет грызть пальцы и пачкать памперсы, не размышляя при этом об устройстве бытия и воле Всевышнего.

Серж оказался очень хорошим отцом. Когда ночью или ранним утром мне хочется есть и я начинаю орать – в девяноста процентах случаев у моей кроватки первым оказывается именно он, а не Катя. Правда, через пару недель после рождения он чуть не накормил меня потрясающе вкусно пахнущей жидкостью, которую называл «какао». Он долго варил его в кастрюльке, а меня положил в стульчик для кормления, и по кухне распространился необыкновенный аромат. Серж перелил напиток в мою бутылочку, немного охладил.

– Чтобы ты не обжегся, Вован, в натуре, – пояснил он.

Потом он сунул мне соску, я приготовился насладиться дивным напитком – и тут на кухню зашла вернувшаяся из магазина Катя. С диким воплем она выхватила бутылочку и закричала:

– Ты с ума сошел! Детям нельзя какао!

– Я чисто хотел, чтобы ему сладенько было, – расстроился Серж. – Попробовал эту смесь Вовкину, ее же хавать невозможно.

– Детский желудок не может воспринимать молоко! Ты чуть не убил его!

Не знаю, насколько реальна была угроза. Катя вечно сгущает краски. Но вот насчет вкусовых характеристик смеси, надо сказать, я полностью с Сержем согласен. Хуже кормления для меня – только мытье попы под струей воды. Катю в родильном доме так научили – укладывать меня лицом вниз на руку, потом быстро бежать к крану и лить воду прямо на мою задницу. Ощущения зверские. Я бы уж лучше лежал в закаканном памперсе. Очень жаль, что Катя и Серж так не считают и упрямо таскают меня в ванную.

Катину беременность я не помню. Я не осознавал ее.

Я «включился» сразу после родов и сразу вспомнил все: как я был ангелом, потом захотел устроить каникулы, и из этой затеи ничего не вышло, за что я был наказан отлучением от Всевышнего.

Воплощение в физическом теле меня обрадовало. Конечно, я быстро понял, что быть младенцем – приятного мало, одни проблемы. Но ведь детство заканчивается, и вот потом любой человек обретает самостоятельность и может наполнить свою жизнь светом, радостью, помощью близким. В любом случае это веселее, чем болтаться серым сгустком энергии в аду, не имея ни малейшего представления, как скоро закончится эта пытка.

Катя заканчивает кормление, моет бутылочку. И начинает собираться на прогулку: надевает мне премерзкий чепчик (он мгновенно сползает мне на глаза, полностью закрывая обзор), запихивает меня в комбез, застегивает все молнии и кнопки…

Через полчаса я уже трясусь в коляске в направлении парка.

К нам приближается Лена с коляской, в которой сидит хмурая Ванда. Она вечно всем недовольна, потому что чертенок, получивший это физическое тело, никак не может смириться со своей судьбинушкой.

Катя и Лена толкают коляски, рядом трусят наши собаки, Чиша с Голди, а мы с Вандой мысленно обмениваемся новостями.