Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

– Брось, все ерунда, – отмахнулся Коля.

Они вышли на Тверской бульвар.

– Так близко? – умилился он.

– Да.

«Впору платить за себя в кафе, – подумала девушка. – Почему я с самого начала не догадалась предложить? И все-таки можно было на метро сюда добраться и побродить. Нет, мальчик, тебе просто неинтересно. Много таких в Москве? Тех, которым она по большому счету не нужна? Безвылазно живут в своих районах и довольны столицей до умопомрачения. Хотя люди работают, им некогда. А в выходные меньше всего хочется именно лезть в транспорт».

– Катюша, ты меня воодушевила. Я намерен обойти Бульварное кольцо. Выдержишь?

Задумавшаяся Трифонова вздрогнула. Что-то невероятное с ним творилось. Осторожно сказала:

– Коля, лишь бы ты не сломался.

– Я парень выносливый, – многозначительно сообщил он.

– Не спорю. Я не это имела ввиду. Знаешь ли, марш-бросок по бульварам покажется тебе несколько м-м-м однообразным.

– Почему?

Ей начинала надоедать его инфантильность.

– Интересно бродить по здешним улицам, а не между ними. Заглядывать в каждый переулок. Слушай меня. Дойдем до Пушкинской площади. Если надоест, двинемся по Тверской в сторону все того же Белорусского вокзала. Там найдем, где недорого поесть. Если нет, я тебе что-нибудь еще покажу.

– Веди, Катюша. Полагаюсь на тебя.

Дальше инженер пугал Трифонову, как мог. Он напел ей все известные ему песни о Москве – один куплет и припев. Спасибо, что не фальшивил. «Слух есть, это немало. А то его отсутствие всегда обнаруживается не вовремя и слишком поздно», – отметила девушка. Читал Лермонтова. Тоже немного помнил. Но раж не ослабевал. Наконец, Трифонова взмолилась:

– Я бы посидела, Коля. Вы с городом устанавливаете отношения, а у меня это в прошлом. И мне мерещится, что я наблюдаю какой-то интимный процесс. Едва ли не подсматриваю. Дай передохнуть.

Она опустилась на скамейку. Подумала: «Ого! Вроде теплынь, а лавочка-то промороженная». Инженер присоседился с удовольствием. Он все сегодня делал с удовольствием. И, когда девушка прикрыла глаза, поцеловал ее с тем же чувством. Умело, надо заметить. Это было гораздо приятнее, чем выслушивать стихи в его исполнении. Наконец, и Кате было чем увлечься. Обнимал Коля крепко. В созданной им вокруг нее тесноте было уютно и спокойно. Руки распускал осторожно и постепенно. В отличие от Егора не спешил и коленями не дрожал.

Очнулись молодые люди от холода. Он стал невыносимым. Особенно замерзли ноги. Дальнейшее обоим было известно. Оставалось подкрепиться. Парня вдруг замутило от голода. Даже стойкая Катя хотела есть.

– Так где мы пообедаем? – Коля нежно потерся своей уже чуть колючей щекой о щеку девушки.

– Ужинать давно пора, – она вытянула затекшие руки во всегда неожиданные московские сумерки. Фонари светили вовсю. И снова Трифонова удивилась, что в этом городе под ними не светло, а просто хорошо видно. – Ужинать, представляешь?

Они обнялись и бедро к бедру пошли по Тверской. Если учесть, что Катя была почти на голову выше, особого удобства в этом не было. Но им все равно славно шагалось. В переулках таилось много забегаловок на три-пять столиков. Это только кажется, что в центре, кроме ресторанов и ухоженных просторных кафе, ничего нет. Домов обитаемых мало. А с утра до ночи кормящих их немногочисленных жильцов заведений достаточно. Катя с Колей торопливо перекусили. Обоим не хотелось остывать. Давненько она не пила колу вместо зеленого чая, но терять ритм было преступно по отношению к самим себе.

– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, – многозначительно пошутил Коля на выходе.

Шутка была гораздо старше их обоих, вместе взятых, и вряд ли уместна в данную минуту. Все-таки они с Егором оказались слишком похожи. Тот выдал анекдот про запах леса и бревно. Того же разряда юморок. Но Трифонова знала, какая чушь иногда в самое неподходящее время прет из человека. И умела ее прощать раз-другой.

Они продолжили путь, все сильнее нервничая. Однако по мере приближения к собственному дому Трифонова сначала ловко вывернулась из-под руки парня, а потом отступила на полшага в сторону. Если он собирался к ней, то его ждал отказ. «Непосредственный мальчик, – думала она. – Почему мужчины всегда все портят? Почему не спросить, не обсудить заранее, где та кровать, на которую мы ляжем? Это подростки импровизируют, а нам можно и спланировать. Я к себе не вожу никого. Моя квартира никогда не будет траходромом».