Кирил Бонфильоли - Эндшпиль Маккабрея [=Не тычьте в меня этой штукой]

Мартленд подавил то, что я принял за вздох.

— Tout comprendre, c'est tout pardonner, [38] Всё понять — значит, всё простить (фр.). — сказал он.

— Послушайте, вот это мило!

— Чарли, да я полночи рассказывал этому кровожадному старому маньяку в Министерстве внутренних дел о том, как мы вчера с вами поболтали.

«Поболтали» — это хорошо.

— И когда я сообщил ему, сколько всего вам известно об этом деле, — продолжал Мартленд, — ничто уже не могло его разубедить, что с вами должно покончить навсегда. «С крайним предубеждением» — вот как он выразился, глупый паскудник. Начитался триллеров за чаем, должно быть.

— Нет, — любезно поправил я. — В триллеры это ещё не попало, только в «Санди Таймс». Это жаргон ЦРУ. Должно быть, он читал досье «зелёных беретов».

— Это как угодно, — продолжал Мартленд. — Это как угодно… — Очевидно, ему пришёлся по вкусу сей округлый речевой оборот. — Это как угодно, только я старался осведомить его, что мы пока не знаем, что знаете вы и, что самое важное, откуда вы это узнали; а посему безумием было бы ликвидировать вас на этой стадии. Э-э…, разумеется, на любой стадии, но такого я сказать, разумеется, не мог, правда? В общем, я пробовал убедить его передать дело на рассмотрение министру, но он ответил,что министр к этому времени уже наверняка пьян, а сам он недостаточно упрочен в своём положении, чтобы безнаказанно тревожить его в такое время, да и в любом случае… В любом случае, мне пришлось последовать общему правилу, поэтому сегодня утром я счёл наилучшим отрядить на задание Мориса — он мальчик импульсивный, — и предоставить вам честный шанс на выживание, понимаете? И, Чарли, я крайне, крайне доволен, что он подстрелил не того парня.

— Да, — подтвердил я.

Но мне стало любопытно, откуда он узнал, что утром я буду у мистера Спинозы.

— А откуда вы узнали, что утром я буду у мистера Спинозы? — как бы между прочим поинтересовался я.

— Так ведь Морис за вами следил, Чарли. — Распахнув глаза, точно это само собой разумеется.

«Чёртов лжец», — подумал я.

— Понимаю, — сказал я.

Я извинился и вышел под предлогом того, что мне нужно переодеться во что-нибудь поудобнее, как в таких случаях говорят распутницы. Что-нибудь поудобнее было изумительно вульгарным смокингом из синего бархата, в который миссис Спон некогда собственноручно вшила целую паутину хитроумно расположенной тесьмы, поддерживающей довольно ненадежный древний револьвер шулера с колесных пароходов — с золотыми накладками, калибром где-то около .28. У меня осталось всего одиннадцать допотопных "пинфайр" патронов шпилечного воспламенения, и я серьёзно сомневался в их полезности, не говоря уже о безопасности. Они, однако, не предназначались для чьего-нибудь убийства — просто я сам должен был почувствовать себя молодым, крутым и умелым. Люди, у которых пистолеты для убийства других людей, хранят их в коробках или ящиках; а если вы носите пистолет на себе, то это просто для того, чтобы увереннее держаться в седле. Я прополоскал рот зубным эликсиром, заново смазал вазелином волдыри и лёгким галопом вернулся в гостиную — гордый, насколько позволяло мне седло с высокой лукой.

За креслом Мартленда я помедлил и задумался, насколько не нравится мне его затылок. Нет, не складки тевтонского жира, кои топорщились свиной щетиной, ничего подобного, отнюдь; лишь аккуратное и ненавистное самодовольство, ничем не подкрепленная, однако неуязвимая наглость. Как у женщины-журналистки, ну ей-богу. Я решил, что могу позволить себе роскошь утраты самообладания — это впишется в ту картину, которую я желал бы нарисовать. А потому я вытащил револьверчик и ввинтил его дулом в левое слуховое отверстие Мартленда. Тот сидел по-настоящему тихо — с нервами у него никаких неполадок не имелось, — и говорил жалобно:

— Ради всего святого, поосторожнее с этой штукой, Чарли, "пинфайр" патроны весьма и весьма нестабильны.

Я повинтил ещё немного; от этого становилось лучше моим волдырям. Как это на него похоже — совать нос в моё разрешение на огнестрельное оружие.

— Джок, — бодро сказал я, — сейчас мы дефенестрируем мистера Мартленда.

Глаза Джока зажглись:

— Я принесу бритву, мистер Чарли.

— Нет-нет, Джок, не то слово. Я имею в виду, что мы сейчас выкинем его из окна. Из окна твоей спальни, я думаю. Да, а сначала мы его разденем и скажем, что он с тобой заигрывал, а потом выпрыгнул сам в неистовстве отвергнутой любви.

— Послушайте, Чарли, нет, в самом деле, какая гнилая и грязная мысль. То есть подумайте о моей жене.