Маргарита Малинина - Имитируя визг

«Да они мои друзья!» — чуть не ляпнула я правду. Кому она, эта правда, нужна? И так парня еле-еле сохранила (да и это еще вопрос, быть может, он решил ограничиться однократным провожанием), что бы сталось с Романом, скажи я эту правду вслух? Наверно, со ступенек бы навернулся. Дело в том, что один бомж из нашего двора, Вася, помог мне раскрыть преступление, точнее, натолкнул на след. Как итог, мы сдружились, он познакомил меня с некоторыми своими товарищами по несчастью, а я решила, что для меня это совсем неплохо, ибо бомжи — отличный источник информации, они все время вертятся на улице и много чего полезного видят. Полезного, я имею в виду, для моих расследований, которые я иногда затеваю, что-то вроде увлекательного, но опасного хобби.

— Бомжи не гадость. Бомжи — люди, — вступилась я за своих знакомых, так как, в отличие от Гитлера, в корне презирала всяческую дискриминацию.

— Как скажешь, — хмыкнул Ромка.

Он, как и обещал, довел меня прямо до квартиры. Я достала ключи, и тут он меня удивил.

— Юль, можешь дать мне свой телефон?

— У тебя что, своего нет? — моргнула я глазами, прокручивая в голове его слова о том, что в деньгах он не сильно нуждается. Да и с какой стати я ему должна дать? Сама я как звонить буду?

— Ну, ты чудная! — захохотал он. — Я имею в виду номер!

— А-а, Семен Семеныч! — Я продиктовала ему мобильный и домашний.

— Ну, пока.

— Пока, — машинально отозвалась я, переступила порог квартиры, но здесь вспомнила, что Ромка мне свой номер так и не дал, обернулась — его уже след простыл. — Дела… — пробормотала я, но решила, что первая так или иначе не позвонила бы, а когда он сам позвонит, тогда и будет у меня его номер.

— Как кино? — проявила интерес мама, разогревая ужин. — Понравилось?

— Да, — ответила я, усаживаясь за стол. — Свою законную порцию адреналина я получила.

— За билет ты платила или…

— Или, мама, или.

— Значит, Дима?

— Нет, Таня Грачева, — хмыкнула я.

— Таня? — на секунду поверила родительница. — Что у вас за отношения такие? — И, видя, как я тихонечко хихикаю себе в руку, раскусив замысел дочери, сказала по обычаю: — Тьфу, овца! Я ведь почти поверила!

— Как дошла? — сурово спросил отец. — Никто не приставал по дороге?

— Меня проводили, — уклончиво ответила я.

— Кто? — суровый тон папахен сменил на очень суровый. Как и большинство мужчин, он был великим собственником, как по отношению к жене, так и к дочери. Разговор о других мужчинах в нашем доме был под таким же запретом, как и у мусульман свинина.

Я только рот успела раскрыть, как за меня ответила мама:

— Серж, не ругайся, Дима — очень положительный парень. Он даже за билет заплатил. — И почему мама все вопросы неизменно сводит к меркантилизму?

— Между прочим, — влезла я, — этот твой сверхположительный Дима бросил меня сразу после фильма, отправившись с одноклассниками в бар!

Получи, скунс, противогаз! А то хороший Дима, хороший… Вот Ромка действительно хороший! Столько ерунды от меня наслушался и имел мужество довести свою миссию до конца. В смысле, свою пассию — до квартиры.

— Да? Не может быть! Кто же тебя проводил?

— Да парень один…

— Ка-кой это парень?! — Папа поднялся во весь свой рост, продемонстрировав нам еще не забытую военную выправку, разом напомнив мне одну фразу из любимого советского фильма: «Ка-кая это собака?! Не позволю про царя такие песни петь!» — Ты пошла в переулок с незнакомым парнем?! Ноги выдерну!

— Совсем не так, — спокойно возразила я. — Я повела эту собаку… ой, то есть этого парня в обход, по освещенной и людной улице.

— Молодец дочь! — тут же сменил гнев на милость отец. — Я тобой горжусь! Возьму с собой на рыбалку! Самое святое доверю!

Напросилась, называется! Только не рыбалка, только не это!

— Папа, я еще не заслужила такого дара, — пошла я на хитрый ход, поглощая ужин и запивая его зеленым чаем. — Может, в другой раз?

— Правда, чего это я? — понял он, что погорячился. — Ты мало добрых дел сделала, чтобы я взял тебя с собой. Вот будешь каждый день готовить и мыть посуду, я еще подумаю!

Я послушно закивала головой, думая про себя, как же все удачно складывается: и готовить не надо, и посуду мыть, и от наказания в виде двенадцатичасового тупого хождения вдоль ветреного берега с непонятной палкой в руке, с внешним видом, близким к облику запойного тифозника, я также избавлена.

— Тебя тоже перестану скоро пускать, — высказала мама недовольство. — Сейчас так опасно стало жить! А ты один ездишь. Надька с работы рассказала, как их соседям бомбу подложили. И она взорвалась!