Маргарита Малинина - Имитируя визг

— Как называется?

— «Визг 4». Может, слышала?

— «Визг»? Конечно. Только я думала, что это трилогия.

— Да, изначально их было три. Но совсем недавно сняли продолжение. А че? Фильм кассовый, людям нравится, так что, думаю, сиквелы будут снимать и снимать.

— Лады, уговорил. Пойду я на твое кино. Во сколько?

— Сеанс в 17:00. В половине пятого буду у твоего подъезда.

Простившись, я шмякнула трубку и наконец-то отправилась завтракать.

До «Гиганта» — самого крупного в городе дворца культуры, совмещавшего в себе функции кинотеатра, — мы дошли за десять минут. Половина бывшего класса уже стояла на крылечке. Почти все курили, а некоторые умудрялись совмещать это наивреднейшее для организма мероприятие с потягиванием пивка прямо из горла и приятельским щебетом, насыщенным пикантными матерными словечками.

Таня Грачева, с которой я тоже немного дружила, такая же безумно рыжая и веснушчатая, с неизменной косой до пояса, тут же подскочила ко мне и весело чмокнула в щеку.

— Юлька, ты все такая же! Только куртка новая. Красная, короткая — блеск! Я себе тоже хочу новую куртку! Ты же раньше не носила броскую одежду? — слова выстреливали из подружки, как из автомата пули, я за полгода, что мы не виделись, успела от этого отвыкнуть, потому сейчас недовольно морщилась.

— Теперь ношу.

Сама Грачева одета была, страшно сказать, в ярко-желтое полупальто со стразами и ядовито-зеленым кокетливо повязанным вокруг шеи платком, что в сочетании с вышеозвученными рыжими волосами, фиолетовой юбкой, белыми шерстяными колготами и самыми настоящими ковбойскими сапогами привлекало много больше внимания, чем если бы она просто предстала на улице голой. Во втором случае прохожие одарили бы ее неодобрительным взглядом и прошли бы мимо, а сейчас одни из них боязливо оглядывались через плечо, суеверно перекрещиваясь на скорую руку, иные же впадали в молчаливый ступор. Впрочем, Татьяна знала, что действует на толпу обескураживающе, однако искренне считала, что сим обязана своей писаной красоте, которую я, кстати отметить, в ней не наблюдала. Впрочем, о вкусах не спорят.

— А-а. А я теперь пиво люблю. Хочешь? — Она сунула мне под нос початую бутыль «Клинского». Я отпрянула, ехидно заметив:

— Ты и раньше его любила.

— Да, но это еще давно было. Потом я перестала любить, но пила. Потом даже пить перестала. А сейчас вот снова люблю и пью. Ой, ты столько обо мне еще не знаешь! Чего давно не заходишь? И опять ты хвост завязала, он тебе, между прочим, не идет!

Ну вот, убедились, что моя Таня — балаболка, каких свет отродясь не видывал? Подвергнув критике мой внешний вид, она принялась сплетничать, избрав в качестве жертв бывших одноклассников. Оказалось, что Сашка Усачев еще со школьной скамьи любит Машку Алексееву, и теперь они наконец стали встречаться. Ванька Белов работает в каком-то спортивном комплексе, но не тренером, как он всем хвалится, а, блин, представь себе, обычным набивальщиком матов! А Лидка Пронина откопала себе мешок с бабками (переведя с грачевского языка на русский — нашла бизнесмена) и собирается выскочить за него замуж, а может, уже выскочила, от нее давно ни слуху ни духу. И везет же некоторым, и Таня тоже так хочет.

— А у тебя как с личной жизнью? — бестактно прилепилась подружка, чем окончательно испортила настроение: личной жизни у меня не было уже довольно давно.

— Да так… — вяло отмахнулась я.

— Ой, а я тебе сейчас такое расскажу! Ты не поверишь, кого я вчера встретила! Нашего физрука! — продолжала болтать Танька и делала это, временами шумно отхлебывая из банки пиво, до тех пор, пока Димка наконец не вспомнил, что мы еще не купили билеты.

Грачева с остальными прошла в зал, а мы направились к кассе. Видя, как я достаю кошелек, Хромов взбунтовался и, проявляя джентльменство, заплатил за обоих. Засим мы потопали в зал занимать свои места и уселись за минуту до того, как потух свет. Через три началась громко орущая реклама кинопремьер, а еще через пять — наш фильм.

По традиции всем своим жертвам перед нападением психически неуравновешенный маньяк в белой маске и коричневом бесформенном балахоне звонил по телефону, и все почему-то принимали его за своих знакомых. Вот и сейчас надменная блондинка Саманта с роскошным бюстом и огромными, в пол-лица, глазищами игриво спросила «своего парня»:

— Джон, а ты меня любишь?

— Люблю… — прошипел плохо различимым голосом в ответ Лжеджон, находясь за дверью спальни этой девицы, где она, к ее ужасу и находилась, и держа наготове широкий разделочный нож, и совсем неожиданно для Саманты добавил: — …убивать!