Дарья Донцова: Вредная волшебная палочка [litres]

– Нет, – отрезала Аня.

– Как это нет? – завопила Монтини. – Столько об этом уже сказано!

Наталья задохнулась и начала кашлять. Небов повернул к нам экран своего ноутбука.

– Госпожа Монтини, посмотрите.

– Здравствуйте, – раздался приятный голос, – я Рада Шишкова. Моих родителей звали Ляля и Богдан Шишковы. Отец ушел от жены очень давно. Я не знаю, где он, может, умер. Мама жива. Одно время мы жили в селе Комариха, недалеко от деревни Опенкино. Потом местные жители, которые ненавидели цыган, сожгли их дома. Мы с мамой не пострадали, потому что утром того дня уехали в Москву к тетке, решили жить в столице. Сейчас Ляля известный экстрасенс, а я врач, закончила мединститут. В момент катастрофы нас не было в селе. И мы туда более никогда не возвращались, не было смысла. Все наше имущество погибло. Теперь о медальоне. Да, у меня было дорогое фамильное украшение, оно мне досталось от прабабушки, которая, как и я, отзывалась на имя Рада. Когда сыновья Монтини и их подруги меня догола раздели, Нина увидела на моей шее медальон, я его всегда носила под одеждой, как оберег. Аракина его сняла, на себя надела. Я подождала, пока они убегут, выбралась из сныти, примчалась домой, плачу: «Мама, Нина украла украшение». Ляля ответила: «Забирать его уже нельзя, на медальоне черная злоба повисла. Простимся с ним. Ни слова не скажу, что он у девушки. И ты молчи. Бабушкин оберег разобьет сердце Аракиной, она умрет молодой, но я тут ничего поделать не могу».

– Это Рада? – ахнула Наталья, показывая пальцем на ноутбук. – Она?

– Да, – кивнул Никита Сергеевич, – именно так. Психиатр Рада Богдановна Шишкова, работает в частной клинике.

– А эта кто? – прошептала Монтини, перемещая свой палец на Аню. – Эта кто? Эта дрянь? Кто?

– Я Кристина Каретина, – ответила ее невестка, – дочь Ивана, которого из-за Эдуарда, Виктора, Нины и остальных обвинили в поджоге цыганских домов. В тот день мы с братом спали не в избе, а в летнем домике, из-за жары там улеглись. Нас разбудил шум, я вышла во двор, увидела, как братья Виктор и Эдик и девки папины канистры берут. Зину Панькину я знала, она наша соседка. Полину и Нину сто раз видела, они к Зинке по вечерам поздно прибегали, курили с ней. Я их всех хорошо знала, мой папа забор на участке Натальи Марковны чинил, всякие работы тяжелые делал, трубы чистил, меня с собой брал. Хозяйка хорошо к детям мастера относилась, угощала нас вкусным. Я к ней прямо на крыльях летела. Я брата разбудила, когда увидела, что папин бензин уносят, мы пошли тихо за ребятами, спрятались в кустах, видели, как они все подожгли, испугались. Компания школьников бросилась в лес, они мимо нас пробежали, и вдруг Виктор закричал:

– Тут шпионы.

Потом он меня схватил, Эдик сгреб Гошу, но брат смог вывернуться. А меня отнесли к сараю на горящем участке, бросили туда, а дверь заперли.

– Ужас, – ахнула я.

– Витя это проделал, ему Нина и Зина помогали. Эдик участия не принимал. У Аракиной что-то выпало, она не заметила, – продолжала Аня, – а я подобрала, это оказался медальон на цепочке, она почему-то расстегнулась. Я его сунула в карман, и вдруг пол начал гореть. Я бросилась дверь ломать, мне ноги жгло, руки в кровь о створку изодрала. Вдруг она открылась, Гоша отодвинул щеколду снаружи. Он в лесу занычился, вернулся за мной, увидел, что меня заперли, а потом подожгли.

– Кошмар, – вырвалось у меня, – убийцы!

Монтини молча отвернулась к стене.

– Мы с ним побежали, – продолжала Аня, – куда, не знаю. Сколько времени неслись между деревьями? Мне показалось, что год прошел. Потом Гоша упал, закричал и остался лежать. Я его стала трясти, но брат не вставал.

Аня закрыла лицо руками.

– А дальше отрывочные воспоминания. У меня в кармане кукла была, я ее потеряла. Волосы в разные стороны мотаются, заколка куда-то делась. Плачу. Хожу между деревьями. Ем мох. Холодно. Потом я легла, сил нет. И вдруг мужчина с женщиной… Когда они ко мне подошли, наступила темнота. Это все.

– Понятно теперь, почему в кармане девочки нашли медальон Рады, – мрачно сказал Никита Сергеевич. – Нина сдернула его с шеи цыганки, когда ту бросили голой в кусты сныти. Украшение она присвоила, а в ночь поджога потеряла его. В спальне Аракина боялась медальон оставить, вдруг кто найдет, при себе чужой талисман таскала.

– Я не убивала братьев и Зину! – воскликнула Аня. – Хотела это сделать! Да! Хотела. Но потом поняла: нельзя! Стала думать, как мне дальше жить.

– Врет! – закричала Наталья. – Степа тебя видела в кухне с бутылочкой темного стекла в кулаке. Ты Вите подлила устричный соус. Знала про его аллергию! Дрянь!