Дарья Донцова - Архитектор пряничного домика

– Вот так приключение, – пробормотал я.

– Это еще не все, – остановила меня Гранкина и села на скамейку у входа, – милицию не вызывали.

– Почему? – поразился я.

– Дело давнее, – вздохнула Моника, – власть еще к церкви лицом не повернулась. Монастырь чудом не закрыли. Если местный царек узнал бы о трупе и безумной женщине, в Ракитине началось бы следствие. Что оно выяснит? Ничего. Документов-то нет ни у тетки, ни у мужика, на вопросы сумасшедшая не ответит. Но следователь должен найти убийцу, за висяк ему по башке настучат, премии лишат, вот и обвинят кого-нибудь из монахов, выдумают историю, и что потом? Закроют обитель. Ради спасения монастыря все, кто в лес ходил, промолчали. Мужчину того похоронили, как положено, в гробу, но из леса его в обитель не приносили. Все тайно сделали. Ночью принесли домовину, костюм. В интернате все это было. Одели мертвеца, упокоили, могилу дерном прикрыли. Пока монахини скорбным делом занимались, отец решил зайти в дом Варвары. И стало ясно. Пару сюда привезли, наверное, уколы раньше сделали, следов сопротивления не было, их раздели, в печи жгли какие-то вещи, в пепле нашли запоры от чемодана, старые, с «язычками», пряжку от ремня брючного. Женщину назвали Леной. Почему? Не знаю, само как-то получилось. Она буянить перестала, стала тихой, спокойной, понимала, когда к ней обращались, реагировала. Если спросить: «Леночка, кушать хочешь?» – она улыбается, кивает. Радовалась конфетам, булочкам. Очень любила обновки. И была прямо в восторге от косметики и духов. Говорить не могла, но была вполне адекватной. Книги детские читала, телевизор смотрела, гуляла одна по территории, бежать не пыталась. Да куда и зачем ей бежать? За долгие годы, что Лена была у нас, никто ее не искал. Что случилось в избе, было понятно. Но кто и почему решил лишить жизни пару, осталось неизвестным. И вдруг…

Моника положила ногу на ногу.

– Рано или поздно все тайное становится явным. И правда подчас узнается самым диковинным образом. Не так давно я заглянула к Лене в комнату. У нее есть собственный телевизор, она его как раз смотрела. Я громко поздоровалась, но ответа не услышала. Приблизилась к Лене, а та плачет. Я ее обняла.

– Что случилось?

Лена на экран показывает, а там какое-то очередное шоу идет. Я взяла пульт и сказала:

– Не надо смотреть грустное, сейчас поищу что-нибудь веселое.

Елена вдруг вскочила.

– Нет!

У меня пульт из рук выпал.

– Лена! Ты говоришь!

Она заплакала.

– Да. Посмотреть хочу.

Я, ошарашенная тем, что женщина, которая до сих пор лишь жестами объяснялась, нормально говорит, осталась рядом с ней на диване. В телевизоре, как обычно, показывали глупость. Шоу было посвящено женщине…

Моника хихикнула.

– …инопланетянке. Она сгруппировала вокруг себя тех, чьи предки прилетели с другой планеты. Бред полный, но народ такое любит. Наши люди в храм под причастие не подойдут, в Бога не верят. Все священники для них «жирные попы на «Мерседесах». А вот к знахарю, который их яйцом обкатывает, со свечой вокруг пляшет, икону клиенту на темечко кладет и курице голову над ликом рубит, они побегут. И в инопланетный разум верят. У многих граждан вместо мозга под черепной коробкой тьма египетская. К бабе в ее город пришельцев много туристов едет. Они там гуляют-веселятся. Хватка у тетки железная, бизнес оригинальный, неглупая женщина. В студии экран висел, на нем постоянно то фото, то видео показывали, героиня шоу их комментировала. И вдруг ведущий говорит:

– Когда мы попросили снимки родителей, вы объяснили, что от родной матери ничего не осталось. Отец уничтожил все фото после того, как жена сбежала из дома с любовником. Однако нам удалось найти фотографию вашей мамы. Вот она со своей крошечной дочкой, то есть с вами.

Елена вскочила.

– Я! Я! Я!

– Это ваше фото? – уточнила я.

– Да, да, да! – заплакала она и начала рассказывать.

Моника резко выпрямилась.

– Некоторые сестры и братья в монастырях дают обет молчания. Нарушают они его лишь в очень редких случаях. Я один раз общалась с монахиней, которая молчала несколько десятилетий. Потом она сильно заболела, попала в клинику, пришлось ей с врачом беседовать. Вот и Елена говорила, как сестра Питерима, медленно, короткими фразами, часто подыскивала слова. Но все было ясно-понятно. Оказалось, что нашу восставшую из могилы и правда зовут Еленой. Она вышла замуж за Сергея, и первое время жила с ним счастливо. Потом стало ясно: общих интересов у супругов нет. Девочка у них родилась, Валя. Это она была на фото у матери на руках. Лене дочь не нравилась, та вся в отца пошла, ничего от нее не взяла. А в соседней квартире жили Егоровы, Нина и Вадим. Последний стал оказывать знаки внимания Елене, и та быстро смекнула: Вадик хорош собой, он банщик, неплохо зарабатывает. Сосед веселый, любит погулять, не то что Сергей, тот лишь о своей математике думает. С Вадюшей Лене было хорошо, он говорил красиво, признавался в любви, не делал ей замечаний. А Сергей? Как занудит про свои формулы, Лена ни слова не понимает, сразу в сон ее клонит. Вадик тоже про то, как у него день прошел, повествовал, но у него истории были забавные. Ну, например, как один дядька медом намазался, в парную полез и голым задом к полке приклеился. Ухохотаться можно. Вадик Лене намного больше для жизни подходил, чем Сергей. А когда дело дошло до постели, стало ясно, что и там с ним полный восторг. Не то что с Сергеем. Стеклов ну очень умный, но в плане секса просто Буратино, то есть полено. И по хозяйству он не подмога, лампочки в доме жена вкручивала и трубу вантузом она чистила. Муж ничего руками делать не умел, он мог лишь умные речи толкать. У Вадима была жена Нина и тоже дочка, но совсем маленькая. Нина прямо копия Сергея, ум ей на тележке бы за собой возить, весь в голове не умещался. По темпераменту она была рыба, в постели бревно, поговорить с ней было не о чем. Рассказал Вадим веселую историю про мужика и мед. Ниночка гримасу скорчила и промолчала. Фу-ты ну-ты ножки гнуты, а не баба. Кусок торта вилкой ест! Нине надо было жить с Сергеем, а Лене с Вадиком. Да по-другому получилось. И что делать?