Дарья Донцова - Архитектор пряничного домика

– Жорж! Любовник Светланы, – протянула Наталья. – Опять он! Я не обратила внимания на тачку.

– Мама умерла, а они бросились завещание искать, – вспыхнула Егорова. – Как дела? Мать очень волновалась!

– Ростику поставили диагноз «эпилепсия», – вздохнула Наталья.

Настя схватилась за щеки.

– Ой!

– Он не подтвердился, – тут же уточнила Варякина.

– Фу, – выдохнула Анастасия.

– Врачи тогда решили, что у него опухоль мозга, – продолжала посетительница.

– Ужас! – выдохнула Настя.

– Сделали КТ, ничего не нашли!

– Слава богу!

– Все это время Ростик находился в сознании, но нес чушь, – печально произнесла Наталья Михайловна. – Его спрашивают: «Сколько тебе лет?» Мальчик: «Восемьдесят девять». Врач продолжает: «Значит, ты старичок». Ростислав ему: «Нет, нет, я молодой, только рэп читал». Вроде отвечает на вопрос, но несет чушь.

Мы с Борисом переглянулись. Варякина же, которая не слышала и не знала о том, как Валентина с самым серьезным видом говорила нам про трех дочерей: Маню, Саню и Таню, продолжала:

– Сына хотели перевести в психиатрическую клинику, а он вдруг сознание потерял. Сейчас лежит на аппаратах в реанимации.

– Мама, – прошептала Настя, – тетя Наташа, мне так жаль. А ты сама-то как?

– Не знаю, – отмахнулась Варякина, – сейчас только о Ростике думаю.

Борис кашлянул.

– Думаю, неплохо всем нам попить кофе или чаю.

– Простите, – спохватилась Наталья, – вы же ничего не понимаете.

– Нет, – откровенно признался я, – теряемся в догадках. Зачем мы вам понадобились?

– Я абсолютно уверена, что маму убили! – воскликнула Настя.

– Это я виновата, – покачала головой Варякина, – пропала на два дня. Занималась исключительно сыном. Без меня сразу все вкривь и вкось пошло.

На сей раз мы устроились в гостиной.

– Мы с Валей много лет вместе, – пояснила Наталья, – ее отец погиб, утонул во время морской прогулки. А она спаслась. Корабль уплыл вечером, променад был ночной. Экскурсанты направлялись на остров со старой крепостью, в темное время суток там для отдыхающих устраивали ужин с фейерверком, концерт. Девяностые годы прошлого века, робкие шаги бизнеса в России. Сергей и Валечка отправились на этот ужин, будь он неладен. Вот уж Сереже судьба злая досталась.

Варякина помолчала пару секунд, потом махнула рукой.

– Сейчас, когда никого уже нет, можно правду сообщить. Елена, биологическая мать Валечки, сбежала от мужа с Вадимом, отцом Насти. Егоровы и Стекловы соседями были. И вот что получилось. Нина и Сергей стали вместе воспитывать девочек. Настя была совсем крохотная, Валя школьница, но они обе не знали правды. Нине и Сергею удавалось долго сохранять тайну. Они порвали со всеми знакомыми, не хотели, чтобы кто-то из «благожелателей» открыл девочкам истину. Но мои родители очень обиделись на Нину, когда та перестала их в гости звать. Михаил Варякин, мой папа, и Евгений, отец Нины, – родные братья.

– Значит, вы двоюродная сестра матери Насти, – сообразил Борис.

– Совершенно верно, – улыбнулась гостья, – но я намного моложе Нины, последний ребенок в многодетной семье. Нас пятнадцать.

– Ничего себе! – не сдержался я. – Ваша мать совершила подвиг.

– Не совсем, – возразила Варякина, – в советское время был очень короткий период, когда правительство решило создать детские деревни. Бездетным парам предлагали бесплатно большой двухэтажный дом в дальнем Подмосковье, надел земли и ежемесячную небольшую плату. За все эти блага надо было взять из детдома не менее десяти сирот и жить с ними семьей. Кто-то из советских вождей побывал за границей, ему там показали подобное село, и он вдохновился. Претендентов на роль родителей нашлась масса, отбирали самых достойных. Мои родители подошли идеально: отец – педиатр, мать – педагог начальных классов. В столице их ничего не держало, правда, надо было отдать свою квартиру государству. И возникла проблема. Братья, Михаил и Евгений, жили в одной трешке. Туда же Женя принес из роддома Нину, девочку прописали на площади родителей. Мама Нины скончалась при родах, дядя Женя вскоре нашел новую супругу и перебрался к ней вместе с младенцем. Мои родители остались в трех комнатах вдвоем. Но прописано там оставалось пятеро: два брата, жена Евгения и Нина. Когда мой отец сообщил брату о желании взять приемных детей, тот пообещал выписаться и зарегистрироваться на территории второй супруги. А Нина отказалась. Она уже получала образование в художественном училище, то ли восемнадцать ей было, то ли двадцать. Она ответила своему дяде Михаилу: