Нина Стожкова - Танец на раскаленных углях

— Постой, а куда целуешь-то? — лукаво уточнил Петр.

— Нууу, это ты уж сам реши, — всхлипнула Лина и первая отключила телефон.

Лина проснулась и открыла глаза. В номере царил тоскливый серенький полумрак, такой всегда бывает перед рассветом. Она нашарила очки и взглянула на будильник: около пяти часов утра. Спать почему-то совсем не хотелось. Ночью ей приснился Петр. Муж нежно и подробно целовал ее, ласкал опаленное южным солнцем тело, что-то страстно и тихо шептал… Но едва пик наслаждения приближался, Петр вдруг исчезал, словно таял в полумраке комнаты.

Проснувшись, Лина испытала одновременно разочарование и радость. Слегка подзабытое счастье близости с любимым окончательно разбудило ее. Лина спрыгнула с кровати и сделала несколько энергичных махов руками. Но этого оказалось мало. Необходимо было вдохнуть всей грудью морской воздух, обнять весь мир, запеть во весь голос… Требовалось немедленно дать выход любви, вдруг охватившей Лину всю, от макушки до кончиков пальцев, чтобы радость, переполнившая ее, не разорвала истосковавшееся сердце.

Лина наскоро привела себя в порядок, натянула купальник, накинула поверх него слегка помятый пляжный сарафан и поспешила к морю.

Пляж и набережная возле отеля были пусты. Дворники еще не шуршали метлами, обмениваясь в полный голос последними курортными новостями, а уборщики не терли тряпками лежаки и не раскрывали с ворчанием тяжелые пляжные зонтики. Лине внезапно стало не по себе, и она зябко поежилась, почувствовав всей кожей предрассветный холодок и легкий морской бриз.

Возвращаться тотчас же обратно было глупо. Не для того она вылезла из-под теплого одеяла в пять часов утра. Лина решила добрести до дальнего лодочного пирса, чтобы застать ежедневное, однако от этого не менее прекрасное зрелище. Ей внезапно захотелось увидеть, как солнечный шар медленно и величественно всплывает над морем. Она знала, что следом за солнцем, буквально через несколько секунд, начнут робко петь первые птицы, потом хор сделается громче, затем будет с каждой минутой становиться все теплее, и, наконец, обычный курортный день напористо вступит в свои права, словно турист, явившийся до расчетного гостиничного часа в свой отель из аэропорта и потребовавший номер.

Лина зашла на пирс, тронула холодный металл перил, затем облокотилась на них, чтобы со вкусом полюбоваться восходом… Она обвела взглядом морскую панораму, что была похожа на полотна всех лучших маринистов одновременно и все же прекраснее их всех. Эта живая картина словно вобрала в себя талант и восхищение стихией всех тех, кто любовался ей уже не одно столетие. И вот наконец… Лина задохнулась от восхищения. Над морем, как и тысячи лет назад, торжественно поднимался огненный шар.

Воздух порозовел, и сразу стало теплее. Лина с изумлением наблюдала, как море, еще недавно почти черное, делается с каждой минутой все светлее и прозрачнее. Стали видны мелкие детали, скрытые полумраком еще несколько минут назад.

Внезапно на мелководье внимание Лины привлекло что-то большое и темное, лежавшее почти под пирсом. Она перегнулась через перила, поправила очки, вгляделась в незнакомый предмет и негромко вскрикнула.

На гальке лицом вниз лежало тело, наполовину прикрытое водой. Боже! Лина пошатнулась и судорожно схватилась за перила, чтобы не упасть в воду. Становилось все светлее, и она наконец смогла разглядеть страшные подробности. Под пирсом сиротливо лежала черная шляпка. Рядом отсвечивали под солнцем красноватые кудряшки упавшей женщины. Часть волос перемешалась с песком и илом, и от них веяло какой-то русалочьей страшной истомой. Темная накидка несчастной некрасиво задралась, под ней белел топик, испачканный кровью. В метре от распростертого тела Лина с трудом разглядела темные очки.

Сомнений не оставалось.

Это была Гизела.

— Это вы нашли немецкую туристку? — начал допрос свидетеля, то есть Лины, здоровенный болгарин в форме офицера полиции. В помещении было душно, и полицейский то и дело вытирал потную лысину огромным клетчатым платком.

— Я же уже обо всем рассказала вашему коллеге, господин офицер! Причем не один раз, — устало отозвалась Лина. — И о том, как Гизела вечером заходила ко мне в номер, чтобы поделиться своими подозрениями, и о том, как она отправилась прогуляться к морю. И даже о том, как я стала невольной свидетельницей смерти Тони. Извините, но самый тупой второгодник милицейского колледжа давно уже сделал бы правильный вывод из моих показаний.