Дороти Кэннелл - Сплошной обман

— Я… я не хотела бы быть обузой. — Девушка распрямила поникшие плечи и обвела окрестности безумным взглядом, словно отыскивая путь к бегству.

По мнению Берти, на велосипед уже можно было не рассчитывать. Тот выглядел так, словно подвергся нападению носорога.

— И я уверена, что врач мне не нужен. Через несколько минут…

— Я все понимаю, милочка, все понимаю! Меньше всего тебе сейчас хочется встречаться с мужчиной. А у докторов есть отвратительная привычка быть мужчинами… Господи, почему же я сразу о ней не подумала… нас же заходит проведать медсестра Мод Крампет!

— Тетя Мод! — хором прошептали Берти с Фредом.

— Да–да, твоя тетя Мод! — Мисс Трамвелл подняла голову. — Слезай–ка с дерева, Берти Крампет, и беги домой со всех своих подлых ног. Если Мод дома, скажи ей, что она срочно нужна в "Кельях"!

Старушка Тонкие Ножки была самой настоящей ведьмой. А то как бы она узнала, что они с Фредом прячутся на дереве? Любая нормальная старушенция обычно глуха как пень и слепа как плюшевый мишка. Берти неохотно спустился на землю, ободрав колени, и сердито взглянул на мисс Трамвелл сквозь рыжие вихры, падавшие на глаза. Забывчивый ангел, наверное, считает его тряпкой. Берти хотел бы быть худым и высоким, таким, как Фред, а не пухлым веснушчатым коротышкой. А теперь Фред исчез. И все из–за этой глупой старушенции Тонкие Ножки. ' — Беги же, Берти! — Мисс Трамвелл взмахнула руками. — И не вздумай по пути швырять камни в ручей.

И Берти побежал. От обиды он даже не выразил мисс Трамвелл восхищение, что она не только углядела его среди веток, но и вспомнила имя. A ведь в саду его поймала та, другая, старушенция. Она еще предупредила, что сосчитала все яблоки на большом дереве и поэтому всегда заметит, если хотя бы одно пропадет.

— Как вы узнали, что он на дереве? — спросила девушка, когда Берти исчез из виду.

— Милое дитя. — Примула Трамвелл пригладила серебристые кудряшки и поправила пару невидимых шпилек. — Когда доживешь до моих лет и проведешь немало бессонных ночей, вслушиваясь, не поднимается ли по лестнице грабитель, то обнаружишь, что твой слух стал необычайно острым… когда в этом есть необходимость. Поскольку иной раз весьма удобно быть немного глуховатой. Господи, — я опять заболталась; тебе–то какое до этого дело, правда, бедное дитя? Какая ты бледная. Ты можешь идти? Уверена, ты почувствуешь себя гораздо лучше, когда мы доберемся до "Келий" и выпьем чашку крепкого чая… с капелькой–другой бренди.

* * *

Это точно, подумала Тесса. Хорошая доза бренди — именно то, что мне сейчас требуется. Все может оказаться не так просто, как мы с тобой, Гарри, планировали, где бы ты сейчас ни был. Возможно, это даже будет настоящим испытанием, особенно если Гиацинта окажется такой же сахарно–сладкой, как ее сестрица. Хотя, если дело примет нежелательный оборот, я всегда смогу сделать вид, будто ко мне внезапно вернулась память, и быстренько смотаться. Но, Гарри, надеюсь, что до этого не дойдет! Для меня это очень важно. Мы так хорошо все придумали, так тщательно расписали роли. Хотя репетиции — это совсем не то, что само представление, правда? Ты так на меня накинулся, что я испугалась, Гарри, по–настоящему испугалась…

Наша экономка миссис Фергюсон все мои проказы всегда относила на счет моего происхождения. Не поймите меня превратно: Ферджи имела в виду вовсе не дорогого папу, типичного рассеянного священника с мягким характером. И даже не мою милую рыжеволосую маму, которая обладала жутким вкусом в одежде и потрясающим вкусом по части детских книжек и пирожных, какими мы лакомились в дождливые дни. Ферджи также имела в виду вовсе не то, что я единственный ребенок в семье, а жили мы в Кингс—Рэнсоме, маленькой невзрачной деревушке рядом с Уориком, и не то, что с одиннадцати лет я училась в школе–интернате, так и не подружившись с велосипедом.

Нет, когда Ферджи заговаривала о моем происхождении, а делала она это часто и с бесконечным удовольствием, она имела в виду буквальное значение этого слова. То, как я появилась на свет. Ее невольными слушателями были бродячие торговцы и заблудшие души, обратившиеся к ней с вопросом, как пройти к ближайшей пивной. Но самым большим источником наслаждения для Ферджи служила новая жительница деревни, решившая вступить в Женский хор. Эти дамочки, в основном домработницы и домохозяйки, жаждущие укрыться от своих несносных отпрысков, собирались каждый вторник на кухне в доме священника. Возможно, вы не найдете в этом ничего особенного, но вы должны представить себе, что все они носили такие же шляпки, как у королевы–матери, и не снимали перчаток, когда вкушали пропитанный хересом пирог, запивая его китайским чаем. Херес непременно был "Бристольский крем" [2]от Харвис [3], а чай Ферджи всегда наливала из серебряного чайничка. Почему бы и нет? Папа же предпочитает керамический, а потому не возражал, чтобы Ферджи пользовалась серебряным "урыльником", как она его называла. После смерти мамы единственными женщинами, которых принимали в доме, были представительницы Женского хора. Папа был слишком стеснителен и не отличался разговорчивостью, если не считать его проповедей с кафедры, где он становился страстным и величественным, как Лоуренс Оливье.