Дарья Калинина - Девушка с чеширским зонтиком [litres]

Ей было страшно. Среди прислуги ходили мрачные байки о людях, случайно заглянувших на хозяйский этаж. Судьбы их были печальны.

– Что же с ними случалось? – пыталась узнать Ниночка. – Их увольняли?

Нет, люди просто исчезали. Поэтому, продвигаясь по второму этажу и заглядывая то в одну комнату, то в другую, то в третью, Ниночка все время ожидала увидеть тут что-то чудовищное. Какую-нибудь комнату Синей Бороды с отрубленными головами глупых жен, любовниц и их подруг, с лужами засохшей крови на полу и кандалами на стенах.

Но ничего такого не встречалось. Большинство комнат были красиво отделаны, но пусты и безжизненны. Шторы в них были опущены. Мебель закрыта чехлами. Во всем здесь чувствовалась заброшенность. Такое ощущение создавалось то ли из-за безукоризненно ровного тонкого слоя пыли, то ли из-за особого запаха, то ли из-за отсутствия приятных любому сердцу и взгляду мелочей – статуэток, картин, серебра, на худой конец, салфеточек или каких-то украшений для интерьера.

Когда-то тут жили беззаботные люди, легко и приятно проводившие свой досуг. А нынче поселилось запустение и уныние. Ниночке даже стало жаль Нарзана, который до сих пор так тяжело переживал исчезновение своей жены. Девушке взгрустнулось и захотелось всплакнуть. Чувство было таким сильным, что Ниночке даже на мгновение показалось, что она и впрямь плачет. Но потом она поняла, что хотя рыдания и раздаются, но идут они из-за белой двери. Рыдания были женскими. И понятно, о ком в первую очередь подумала Ниночка.

– Настя! – кинулась она к двери. – Настя, открой!

Дверь и впрямь открылась. Но на пороге стояла совсем не Настя. Это была высокая и очень красивая белокурая девушка, чью красоту немного портили красные пятна, неравномерно разбросанные у нее по лицу. Похоже, она только что здорово ревела.

– Тебе чего? – хрипловато и слегка в нос спросила она. – Ты кто такая?

– Мне нужна Настя.

– Вон там она, – сердито произнесла белокурая, указывая на богато украшенную мозаикой из полудрагоценных камней дверь, сразу можно было понять, что дверь эта ведет в комнаты самого хозяина. – Нарзан ее к себе поселил, а я… а меня… выгнал!

И вновь на ее глазах навернулись крупные слезы.

Но Ниночка, вопреки всему, обрадовалась:

– Значит, ты видела Настю? Она жива?

– Конечно! Конечно, она жива. И конечно, я ее видела! Я же не слепая. Я у Нарзанчика в спальне сидела, когда они вошли. Настя твоя ему так улыбалась, это надо было видеть. Лично мне сразу стало ясно, что она в него мертвой хваткой вцепится.

– Ты уверена, что эту девушку звали именно Настей?

– Он при мне к ней обращался.

И, явно кого-то передразнивая, она стала кривляться:

– Настюша, устраивайся с комфортом в самых лучших покоях в этом доме. Красивая женщина нуждается в красивой оправе. Настенька, мой дом – твой дом. Он всем такое говорит, козел!

– А что сама Настя? Не казалось, что она тут против воли?

– Она-то?

И красавица, подняв голову, громко захохотала. Смех у нее был горький. И смеялась она недолго. Но понять можно было и без слов. Нет, Настя не сопротивлялась, она была очень даже довольна оказанным ей вниманием хозяина дома. И это Ниночке было до того странно, что просто в голове не укладывалось. Может быть, это какая-то другая Настя? Может быть, тут вкралась ошибка? Их Настя просто не могла оказаться такой… такой… доступной!

Ниночка направилась к двери в апартаменты хозяина. Камней в ней было много, мозаика так и переливалась разными красками, когда лучи солнца отражались в гранях камней. Красиво. Что и говорить, на себя, любимого, Нарзан денег не жалел.

Но белокурая неожиданно вцепилась в Ниночку и начала ей жарко шептать:

– Эта твоя Настя мое место заняла. Играючи! Утром ко мне Нарзанчик пришел, серьги подарил. Сказал, что дорогущие! Я уж обрадовалась, подумала, не угодила ему вчерашняя разлучница, ко мне Нарзанчик мой любимый вернулся. А он… Если, говорит, захочешь, на память обо мне сохрани, а нет, тогда сдай в магазин мой подарок. Много денег получишь. Я смотрю, а пробы на серьгах и нету. Не золото, выходит, и даже не серебро. Вот как Нарзан меня оценил! Я плакать начала, а он… он мне два часа на сборы дал. Прощай, сказал. И ушел. А я уже целых три провозилась. Время тяну.

– Зачем?

– Все надеюсь, что он меня оставит. За что он меня выгоняет? Я ведь ничего плохого не делала! Во всем ему старалась угодить. А эта Настя… она на него орала! Да! Да! Я своими ушами ночью слышала, как она его чихвостила.