Александра Малинина - Сквозь тернии в капкан (СИ)

Отойдя на шаг назад, я тихо выругалась, и только потом заметила, что мы здесь не одни: наши соседи, возле дома которых все и случилось, так же толпились вокруг тела. И пара, что недавно въехала в дом напротив. Все с недоумением и некой опаской косились на наше семейство. Ну вот, а мамуля так переживала, что с соседями отношения не складываются. Теперь можно даже не переживать, шансов все равно нет…

Ко мне подошел Вишневский и закинул свою тяжеленую руку мне на плечо, отвлекая от проблем соседских взаимоотношений:

— Вот ведь незадача, правда? Умерла прямо около вашего дома.

Раздраженно, я избавилась от его объятий:

— Ты не можешь обойтись без дурацких замечаний, да?

Он пожал плечами:

— Просто озвучиваю твои мысли, красавица.

— Очень надеюсь, что ты не приложил к этому свою мерзкую руку.

— Я думал, это ты приложила?! — удивился он. Удивление, кстати, было вполне настоящим.

Отвечать я сочла ниже своего достоинства. Приехала скорая и полиция, количество соседей все прибавлялось. Парни с погонами разогнали всех по домам, пообещав навестить каждого. Нам так же пришлось удалиться: мы брели к своему дому, папа трогательно поддерживал мамулю под руку, брат чуть ли не волоком тащил Макара, который не желал покидать невесту, но граждане из полиции были непреклонны. Вишневский шел рядом со мной, весело подмигивая каждый раз, когда я на него косилась.

Все зашли в дом, я остановила Макара, взяв его за руку:

— Макар…

— Чего тебе? — руку он освободил, довольно грубо. Выглядел он… потерянным, а еще злым, очень злым.

— Я… кажется, тебе нужно кое-что узнать, прежде…

— Дай угадаю: узнать, что ты здесь не при чем?

— Так и есть, но…

— Значит, дело рук твоего дружка-уголовника? — горько усмехнулся он, опять не дав возможности договорить.

— Ромка не уголовник, — на автомате вступилась я за друга, но быстро взяла себя в руки и зачастила, — Ты должен знать, что мы к этому не причастны. А еще ты должен знать, что у Ани были секреты…

— Довольно, — он жестом остановил меня, — Мне не интересны твои интриги, Бри, больше нет. Мою невесту убили, не прошло и часа, как ты… ты за это в ответе.

— Кто?! — икнула я.

— Не знаю, ты ли это организовала, но знаю одно: ты выгнала ее, и не прошло и пяти минут, как ее обнаружили мертвой. И самое смешное – тебе даже не жаль.

— Ну, если в таком ключе…

— Ненавижу тебя! — резко перебил он, голос его был тихим, но это пугало даже больше, — Ты чертова сука, лишенная морали, человечности и любых чувств. И сейчас ты радуешься… — Макар вцепился в свои волосы обеими руками, словно останавливая себя, — Держись от меня подальше. Меня от тебя тошнит. Держись от меня подальше, — повторил он, — Иначе я за себя не ручаюсь…

— Ты не прав, — тихо возразила я, — По крайней мере, насчет отсутствия чувств.

Слова вырвались без моего на то желания, можно подумать, сейчас они хоть что-то значили. Я сама не понимала, хочу ли я просто защитить себя, или пыталась сказать нечто такое, что говорить просто не умею. Я съежилась под его тяжелым взглядом. Таким взглядом обычно одаривают смертельных врагов.

— НЕ-НА-ВИ-ЖУ! — по слогам процедил он, грубо толкнул меня со своего пути и удалился из моей жизни.

Точнее, скрылся в доме.

***

Я вышла от Марины не с тем легким чувством, о котором все, кто посещает психологов, так усердно твердят. На душе стало только тяжелее. Потому что ситуация была премерзкая: дело не только в том, что Макар меня теперь ненавидит, а в том, что мне мало кто верит. Даже Ромка, когда я подробно изложила ему свое видение ситуации, наморщил лоб и минут пятнадцать сверлил меня взглядом, каждую минуту вопрошая, а правда ли я непричастна. Решил, что я передумала насчет «голову оторвать» и просто застрелила девку. Недоверие друга ранило больнее всего. Даже когда он наконец сказал, что мне верит, я все равно видела его настороженный вид, как будто он только и делал что ожидал, когда уже всплывет что-то крайне неприятное. Мне казалось, что я могу видеть, как крутятся ржавые винтики в его голове: с трудом, скрипя, просчитывая все возможные варианты.

Папуля тоже был мною недоволен: все потому, что охранник Иван настучал о том, что видел, как я беседовала с убиенной буквально за пять минут до ее смерти. Ну и в полиции интересовались, что значит мое сообщение, отправленное за десять минут до того, как ее застрелили. Само собой, прямо в ее смерти меня никто обвинить не мог, но косвенно даже я сама могла бы почувствовать себя виноватой. Могла бы, но разумеется, не чувствовала, а больше злилась: вот надо было этой кикиморе умереть так не вовремя? Теперь даже крохотная надежда наладить отношения с Макаром пошла коту под хвост, а аферистка Анечка стала практически святой, а все потому, что ее убили.