Татьяна Луганцева - Как не слететь с катушек

Яна посмотрела на нее и спросила:

– Зачем тебе потребовалось убивать свою дочь – Марину?

Все застыли. Никто не ожидал такого вопроса.

Яна продолжала:

– Двадцать восемь лет тебе дела до своей девочки не было, а потом – убийство! Чем она так тебе насолила?

Кривая улыбка тронула губы Марии Алексеевны.

– Чем насолила? Да всем! Всей своей жизнью дурацкой! Что ты понимаешь в материнском сердце? Мой сын, моя кровиночка вырос на чужих руках. Это не сын – это сокровище. А владеет им кто? Вот эта дура Стефка! – ткнула пальцем Мария Алексеевна в сторону Стефании Сергеевны. – Это меня Мартин должен любить и ублажать на старости лет, меня! А Маринка… Маринка – это сорная трава. А сорную траву с поля – вон! Проститутка не вписывается в мою новую жизнь достойной дамы. А вдруг кто узнает? Вы что, думаете, что я бездомная, что мне жить негде, если я у вас здесь, на этой дачке обитаю? Да у меня три квартиры в центре и кирпичная дача с теплицей. Просто мне захотелось быть ближе к моему мальчику. Привыкнет – полюбит. Родная кровь даст себя знать. А как ты догадалась, что Марина – моя дочь? – повернулась она к Яне.

– А что тут сложного? Женская интуиция. Да вы, между прочим, похожи очень, не замечала? А я вот заметила. Взяла волосы с расчёсок у тебя и у Марины, отдала на экспертизу, получила результат – Мария Алексеевна Долгова – родная мать Марины. А вот зачем ты мне эту брошку решила подарить – ведь на ней кровь убиенных?

– Сглупила, каюсь. Мы ведь с Михаилом давние друзья. Не зря он в этом дачном посёлке появился. Ну, а когда он завладел кладом, пришлось с ним покончить. Я делиться не люблю. А брошку подарила, потому что хотела вызвать симпатию к себе, привязать тебя покрепче, ведь ты, в потенциале, моя невестка.

– Жадность твою мы уже заметили, – вздохнула Яна. – Ума бы тебе побольше и совести.

– Насчёт ума, это еще как посмотреть, – хмыкнула Долгова, – а вот совесть – понятие растяжимое. Каждый совесть по-своему понимает, единых критериев нет. А вот ты больно жалостливая. Всех тебе жалко – и правых, и виноватых. Жалостливость – типичная русская черта. Мужик пьёт, бьёт, гуляет, а всё равно жена его жалеет, говорит: несчастный человек! Тьфу! Идиотизм!

Яна нахмурилась.

– Не надо обобщать. Но измену я бы не простила. Видно, ты это почувствовала, раз предприняла попытку вызвать у меня ревность с помощью дурацких снимков?

– Ну почему «дурацких»? Нормальные снимки. Что, не понравились? То-то еще будет, дорогуша! Мартин – парень видный. За ним следить надо в оба. Моргнёшь – и уведут, так и знай. Тебе ведь не двадцать лет, молоденькие девчонки на пятки наступают.

На щеках Яны выступили красные пятна – она разозлилась.

– Что ты тут мне лапшу на уши вешаешь? Ты – убийца и это доказано.

– Неужели? – скривилась Долгова. – Это каким же образом?

– Это ты была за рулём машины, которая сбила твоего подельника Михаила. Дорожная камера записала наезд. Тут не отвертеться, – сказал следователь Лебедев. – Влипла ты крепко, гражданка Долгова. – И знакомство твоё с главарём банды Лаврухиным тоже доказано. Яна видела вас вдвоём на снимке в фотоальбоме Стефании Сергеевны. Дружба ваша тянулась много лет. Сколько же вы девушек погубили и зачем? Можешь ответить?

Долгова подняла на следователя мрачный взгляд.

– Да этот псих давно с ума спрыгнул. Что творил – сам не понимал. Что с него взять – больной на всю голову. Я за него отдуваться не намерена.

– Ну, это как суд решит, – хлопнул ладонью по столу следователь. – Куда сундучок с драгоценностями дела? Давай, не тяни… Добровольная помощь следствию зачтётся.

Мария Алексеевна обвела всех тяжёлым, чёрным взглядом.

– Я покажу… Можете не сомневаться. – Она протянула руки к следователю. – Наручники надевать будешь? Я готова.

Лебедев отрицательно качнул головой.

– Нет. И так ты теперь никуда от меня не денешься. Вставай, машина ждёт.

– Подготовились… – проскрипела Долгова. – День рождения придумали. Ведь наврала ты мне? – повернулась она к Яне.

– У меня день рождения в апреле, – ответила та ледяным тоном.

– Вот-вот… И как только я не догадалась, что сына твоего на празднике нет? Ведь, наверное, он всегда присутствовал?

Яна махнула рукой:

– Что тебе до моего сына? Тебе бы со своими детьми разобраться.

– И Мартина ты не пригласила, – не отставала Долгова. – А должна была. Или он здесь? Наблюдает за этим дешёвым спектаклем из-за забора?

– Никто ни за кем не наблюдает! – вскочила со своего места Ася. – Что же ты натворила! Мы все тебя с открытым сердцем приняли, а ты такой гадиной оказалась. Это надо же придумать: убить родную дочь, которую сама же толкнула на панель.