Дарья Донцова - Кто в чемодане живет?

– Могу вам чем-то помочь? – спросил Борис из коридора.

Ответа не последовало. Секретарь всунулся в кабинет.

– Иван Павлович! Господин Дюпре…

– Слышал, – остановил я помощника, – сейчас зайду к нему.

– Как-то неудобно, – смутился Борис, – мало ли чем он там занят.

Я двинулся в коридор.

– Генри не в гостинице поселился, а в моей квартире. Он не постоялец. Как хозяин я имею право в любое время войти в каждую комнату своих апартаментов. Сейчас мы слышали крик, это обстоятельство настораживает.

Я остановился у двери и постучал.

– Генри! Что у вас случилось?

Тишина.

Я нажал на ручку и увидел открытый совершенно пустой кофр и парня, который стоял, прижавшись спиной к шкафу.

– Простите за вторжение, – произнес я, – я слегка обеспокоился звуком, который донесся из спальни. А вы не реагировали на стук в дверь.

– Мы испугались, вдруг вам плохо, – добавил Борис.

– Я раскладывал вещи и пел, мечтаю стать оперным исполнителем. Сейчас ставлю голос, – ответил Генри.

– Тогда мы более не будем нервничать, услышав громкие звуки, – заверил я, – располагайтесь с комфортом.

– Возможно ли попросить у вас чашечку эспрессо и чай, зеленый, – заулыбался Генри, – ни в коем случае не стану обременять вас заботой о себе, намерен питаться сам, но сразу после приезда…

– Сейчас сделаю, – пообещал Борис, – хотите кофе и чай одновременно?

– Да, – подтвердил гость, – люблю сначала выпить эспрессо, потом крепкий чай.

– Желаете перекусить? – спросил секретарь. – Омлет на быструю руку?

Генри отвел глаза в сторону.

– Благодарствую. Я бы съел болтушку из одного яйца и глазунью из двух.

– Омлет и яичницу разом? – повторил секретарь.

– Да, в две тарелки и кари прибавь, – подтвердил гость, – люблю разнообразие вкусов.

– Минут через десять в столовой накрою завтрак, – заверил Борис.

Генри сконфузился.

– Хочу вам объяснить… Вероятно, моя просьба выглядит странно… но прошу понять некоторые особенности семьи Дюпре. Наш фамильный замок имеет площадь шесть тысяч квадратных метров. Я обитаю в правом флигеле, зал для вкушения пищи расположен в центральной части. Мне туда идти четверть часа, не меньше. Матушка позволила мне питаться в детской. Исключительно ради сбережения моих физических сил и времени, коего у меня мало, а в гимназические годы совсем не было. Кроме того, в зале над камином висит пугающая картина. «Саломея с головой Иоанна Крестителя». Я ее боялся, и до сих пор дискомфортно на нее смотреть.

– Тициан, – кивнул я, – великое произведение, но, соглашусь с вами, мрачное, жестокое. Если не ошибаюсь, оно хранится в Риме, в галерее Дориа-Памфили.

– Там копия, – возразил Генри, – подлинник у нас дома.

Я не стал спорить, гость продолжил:

– Посему с младых ногтей я привык трапезничать в одиночестве. На людях кусок в горло не лезет.

– Сервирую завтрак в спальне, – согласился Борис.

Мы с секретарем вышли из комнаты и взглянули друг на друга.

– У каждого свои привычки, – вздохнул Борис, – гостя надо окружить комфортом.

– Согласен, – кивнул я, – отнесите Генри поднос в спальню. Хорошо, что в моей квартире не шесть тысяч квадратных метров. Бедняга парень! Наверное, он, живя в замке, всегда пьет холодный чай и ест остывшие блюда. Пока из кухни кушанья доставят, они замерзнуть успеют.

– В крупных отелях на тележках для доставки заказа в номер предусмотрены маленькие горелки, – растолковал Борис. – Возможно, Дюпре такие используют.

И тут раздался звонок в дверь.

– Вчера на месте происшествия я видел другого сотрудника, – заметил я, когда мы с гостем устроились в кабинете. – Чай, кофе? Бутерброды?

– С удовольствием угощусь капучино, – потер руки парень в джинсах и светло-голубой рубашке, – если честно, я проголодался.

Я позвал Бориса, тот пообещал сделать свои фирменные сэндвичи с курицей. Бурмакин пришел в восторг, рассыпался в благодарностях. Минут десять мы занимались пустыми разговорами, в конце концов я решил, что хватит зря тратить время.

– Василий Федорович, зачем я вам пригодился?

Юноша откашлялся.

– Никак не привыкну к отчеству, если обращаются так, как вы сейчас, то я вздрагиваю и начинаю оглядываться: где тут старичок Федорович?

– Ваша профессия обязывает к официальности, – предупредил я, – господин Бурмакин государев человек.

– Кто? – удивился юнец.

– Чиновник, – перевел я выражение на современный язык. – Посетители должны вас по батюшке величать.