Татьяна Луганцева - Омлет из выеденного яйца

– Что, заметила? И ее тоже!

– Не все можно купить, и уж многие вещи в жизни нельзя делать по-быстрому, – сказала она.

– Как показала практика – все и всех, только зависит от потраченного времени и суммы. Времени у меня нет, поэтому просто приходится раскошеливаться, – ответил ей Федор, прожигая взглядом.

– Никогда не купили бы меня!

– Я сейчас откажусь хоронить твоих подружек! Терпеть от скверной бабы оскорбления? Зачем мне это надо?!

– А пошел ты… к едрене фене, пока я такому красавцу не подбила второй глаз для симметрии! А то не очень смотрится! А так будешь похож на панду! – И Рита, совершенно неожиданно для себя, что есть силы долбанула его букетом белых роз по лицу. Она сама не понимала, почему самодовольное лицо Федора вызывало у нее такую реакцию. Она была готова его убить. Вообще до встречи с ним она не замечала за собой таких вот неконтролируемых приступов агрессии.

Воцарилась весьма тяжелая пауза, а потом… потом мертвенно-бледное лицо Федора вдруг стало на глазах покрываться кроваво-красными точками, словно горошинками. То острые шипы роз проткнули кожу его лица.

– Да ты маньячка! – оторопел он. – На тебя в полицию заявить надо! Выдержанный психолог! Лучшая из лучших! Хоть кто-то после приема у тебя остался жив, если его жизненные принципы расходились с твоими?! Я с ума сойду!

– Давай заявляй в полицию! Заявляйте моему начальнику, что я хреновый психолог! Что я никчемная баба! Приплатите денег, чтобы меня вообще уволили! Как вам идейка?! А?! Только сделайте милость – уйдите по-быстрому, и чтобы я больше никогда вас не видела! Никогда в жизни! – Рита даже побагровела от охватившей ее ярости.

Федор вытер с лица кровь и пошел, процедив сквозь зубы:

– Одинокая, изголодавшаяся, злобная фурия!

– Да! Одинокая! Потому что вокруг такие вот самодовольные самцы! Будь ты неладен! – закричала ему вслед Маргарита и в последний раз посмотрела на его широкую удаляющуюся спину.

После этого Маргарита плюхнулась обратно в кресло и зарыдала, прижав к себе розы. Она-то понимала, в чем причина ее ярости. Она по уши влюбилась в него, сама даже не зная, как это получилось. В самого неподходящего типа на земле!

И ей нет места в жизни Федора, она знала, что он женат, а для Риты это означало – табу. И зря он к ней пришел, что называется, при свете дня и она смогла разглядеть его… Лучше бы так и оставался темным призраком, подарившим ей тепло и поддержку в той яме.

Лучше, конечно, не знать, сколько в наше время могут стоить похороны, лучше и не хоронить никого никогда, но рано или поздно так или иначе приходится это делать каждому человеку. Вот и Маргарите пришлось узнать расценки, и сразу же волосы зашевелились на голове от нехороших мыслей. Если хоронить далеко от Москвы, то выходило дешевле, но как туда добираться? Да и дорога получалась дороже, так что экономия была еще та… Содержание в морге, аренда катафалка, выкуп земли, могила, венки… Боже мой, гробы! Они стоили, словно были обиты золотом. А Маргарите надо было похоронить двоих, и вместо скидки цены везде взвинчивались еще больше. Дело в том, что найти не очень далеко от Москвы свободное место вообще непросто, а чтобы было два места рядом, еще сложнее. Стоило это очень дорого.

Рита сняла все свои сбережения и заложила всё свое золото, немногочисленное, но все же, в ломбард. И ей все равно не хватало. Федор как сказал, что не будет помогать при таком отношении, так и выполнил, все-таки она довела его. Больше она его не видела. Думать о нем иногда, чаще, чем хотелось, думала, не всегда хорошо, нельзя было ее вот так бросать в таком состоянии, не по-мужски это…

С другой стороны, он ей вообще ничем не обязан, наоборот, это она его должна благодарить за спасение… Рита все же нашла выход для подруг: кремировать тела, и считала, что это правильное решение, тем более что трупы и так были обгоревшие, заплатила за все приличные деньги, заказала службу в церкви и для малочисленных знакомых арендовала в кафе зал для поминок. О том, что она оказалась абсолютно на мели, да еще без своего золота, Рита не думала. Она понимала, что выполнила свой долг, что сделала для своих подруг все, что должна была. И накрыло ее умиротворение после всех этих передряг. Вот только на душе стало очень одиноко. Ни семьи, ни родителей, еще и подруг лишилась. Свое одиночество она сейчас почувствовала с новой силой, поразившись, насколько люди все-таки эгоисты и по усопшим переживают тоже с позиции себя, любимого. На кого, мол, вы меня, бедного, покинули?