Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. В ловушке

Андропов, поневоле вынужденный созерцать узкоплечую, чуть сгорбленную спину своего проводника, как-то меланхолично подумал, что этот еще довольно молодой сотрудник — наверное, один из самых неглупых людей, которые попадались ему на долгом пути к власти. Официально Матвей Тополев числился аналитиком управления внешней разведки КГБ и имел звание подполковника. На деле же он третий год выполнял функции личного консультанта председателя КГБ. Деловые, профессиональные и прочие параметры этих функций никто, кроме, естественно, самого Андропова, не знал. О них можно было только догадываться.

Тополев был человеком уникальным во многих отношениях. Сын репрессированного в конце сороковых армейского генерала, он благодаря реабилитации отца в 1955 году получил возможность поступить в МГИМО и закончить там факультет восточных языков. Матвей был еще первокурсником, когда о его поразительных способностях заговорил весь институт. Собственно, он пришел в МГИМО с пятью прекрасными европейскими языками — английским, французским, немецким, испанским и фламандским, а на третьем курсе свободно болтал на арабском, иврите, урду, китайском и вьетнамском.

Его зачислили в резерв «конторы» уже иа втором курсе. К четвертому курсу будущее Тополева не вызываю сомнений даже у ректора МГИМО: но своим данным парень прямиком попадал в советское представительство при штаб-квартире ООН в Ныо-Йор-

ке, то есть в распоряжение руководства самой мощной резидентуры КГБ за границей — североамериканской. Там, вероятнее всего, Тополев так и остался бы до выхода на пенсию синхронным переводчиком и обозревателем мировой прессы, не раскрой его по-настоящему один из предшественников Андропова — грозный, вальяжный, любвеобильный и неортодоксальный Александр Шелепин, Шурик.

Один из сильнейших фаворитов Хрущева, кумир горластых советских комсомольцев, которые, по его собственным словам, «работали как маленькие, а пили водку как взрослые», Шелепин по-юношески обожал саму идею «гарунальрашидства», культивировал всевозможные переодевания, «хождения в народ», доверительные беседы с вахтерами и уборщицами — короче, был оригиналом, изобретательнейшим мастером интриги и очень умным человеком.

Однажды Шелепин, нацепив на себя китель сержанта пограничных войск (это подразделение несло караульную службу внутри некоторых зданий КГБ), нагрянул в подвальное помещение служебного офицерского тира и увидел там молодого, коротко стриженного пария, который упоенно палил по движущимся мишеням из табельного «Макарова». Председатель КГБ приметил его только из-за манеры стрелять, поскольку этот щенок в броской вельветовой куртке и рубахе с расстегнутым воротом выполнял одну из основных функций советского чекиста в резком несоответствии с утвержденными, а потому незыблемыми нормативами. То есть держал пистолет двумя руками, а не одной, на уровне груди, а не глаз, и всей своей ухарской повадкой напоминал киношного ковбоя из не сходившего в те годы с экранов американского вестерна «Великолепная семерка» с бритоголовым Юлом Бриннером в главной роли.

Шелепин уже собирался было влепить молокососу подзатыльник, но тут обратил внимание на потрясающую точность стрельбы: несмотря на то что сопляк практически беспрерывно нажимал на спусковой крючок, неуловимым движением вставляя все новые и новые обоймы, уродливые фигуры «агентов империализма», скользившие на стометровом расстоянии от линии огня, валились с простреленными головами одна за другой. Это было настолько необычно и так здорово, что Шелепин на какое-то мгновение почувствовал себя в цирке, который он беззаветно любил.

— Здорово стреляешь, земеля! — негромко заметил Шелепин, присев за спиной Тополева на жесткую гимнастическую скамейку, тянувшуюся вдоль глухой кирпичной стены тира.

Парень, не оборачиваясь, вставил новую обойму и ответил:

— Могу научить.

— Вот спасибочки! — Шелепин вскочил и подошел к нему. — А ты кто вообще?

Тополев покосился на коренастого, уже в летах, сержанта ПВ, на секунду закрыл глаза, потом улыбнулся и сказал:

— Моя фамилия Тополев, товарищ... — Матвей замялся, — простите, не знаю вашего воинского звания, товарищ Шелепин.

— Генерал-полковник.

— Товарищ генерал-полковник.

— И давно ты так стреляешь, Тополев?

— Так метко?

— Нет, так неправильно.

— А какая разница, товарищ генерал-полковник? Главное — цель поразить.

— То есть методы значения не имеют?