Наталья Александрова: Укротительница попугаев

«Что мы делаем на этой помойке? – говорил его взгляд. – Ни за что не поверю, что аккуратный и чистоплотный кот Аскольд мог найти для себя тут что-то интересное…»

«Пу И прав, – подумал, в свою очередь, Леня, – а я веду себя глупо».

Но сердце щемило при воспоминании о пушистом друге, он никак не хотел примириться с потерей кота. Леня еще раз огляделся.

Двор был пуст, двуногие его обитатели не появлялись. Спросить о коте было не у кого. Дом, собственно, был угловым, одним фасадом выходил в переулок, а другим – на улицу, но не ту, с которой свернул Леня, а параллельную. Что-то показалось ему смутно знакомым, в голове всплыла какая-то мысль, но Пу И внезапно спрыгнул на землю и потянул Леню к одному из подъездов. Дверь открылась с ужасающим скрипом, и они очутились на темной и вонючей лестнице. Ступени были выщерблены и залиты чем-то липким, снизу, из подвала, несло сыростью. Дверь туда была заколочена, да так плотно, что не только человеку, но и коту ни за что не пройти. Леня наклонился завязать шнурок на ботинке, в это время Пу И вырвался из рук и рванул вверх по лестнице, волоча за собой поводок.

– Пу И, паршивец, немедленно стой! – крикнул Маркиз, но не тут-то было.

Песик неожиданно осмелел и бежал очень быстро. Миновали третий этаж, четвертый, пятый. По-прежнему на лестнице не было ни души. Пу И промчался через площадку пятого этажа и устремился наверх. Дальше был чердак, вход в который преграждала довольно крепкая дверь, обитая жестью и запертая на огромный висячий замок.

– Ну и чего мы сюда приперлись? – устало спросил Леня. – Неужели, Пу И, ты думаешь, что Аскольд может быть там, на чердаке?

Но весь вид песика говорил, что нужно идти туда, скорее, и что там они непременно отыщут Аскольда. Леня пожал плечами и открыл замок обычным перочинным ножом. Потом он подхватил на руки Пу И, и преступная парочка проникла на чердак.

Леня осторожно закрыл за собой дверь и огляделся.

Хотя этот чердак и был закрыт на замок, ничего сколько-нибудь ценного или интересного здесь не наблюдалось, а запирали это помещение, надо думать, исключительно для того, чтобы здесь не поселились бомжи. Большой полутемный чердак уходил в туманную даль, терявшуюся в сложном переплетении балок и стропил. Единственным слабым источником света были крошечные слуховые оконца, проделанные по обе стороны крыши, но они были такие пыльные и грязные, что свет просачивался неохотно, как вода сквозь засорившийся фильтр. Вообще все здесь было покрыто таким толстым слоем слежавшейся пыли, что нога тонула в ней, как в прибрежной тине. Ясно было, что никто не убирал здесь со дня постройки дома, пахло многолетней пылью и запустением.

Леня хотел было развернуться и уйти, решив, что Аскольд вряд ли прячется в таком непривлекательном месте, но вдруг в дальнем конце чердака ему почудилось какое-то движение. Мелькнуло что-то черное с белым, и Маркиз ринулся вперед, призывно крича:

– Аскольдик, Аскольдушка! Не убегай, это я, твой хозяин!

Пу И у него под мышкой тоже заволновался, он тоненько поскуливал и перебирал лапами, думая, что тем самым ускоряет передвижение.

Быстро бежать не получалось, потому что пол представлял собой пересечение толстых балок и запросто можно было споткнуться об одну из них и сломать ногу. К тому же неженка Пу И расчихался от пыли.

Леня пробежал мимо нескольких слуховых окошек и наконец приблизился к тому месту, где заметил движение.

Он разочарованно вздохнул: то, что издали он принял за Аскольда, оказалось всего лишь случайно залетевшим на чердак голубем. При появлении Маркиза голубь вспорхнул и перелетел подальше.

Маркиз остановился и перевел дыхание. Если бы здесь был Аскольд, голубь не чувствовал бы себя так вольготно, а скорее всего уже валялся бы со свернутой шеей: Аскольд был, как-никак, прирожденный охотник и не упустил бы такую привлекательную дичь.

– Придется возвращаться, – проговорил Леня вполголоса, обращаясь к Пу И. Песик еще раз негромко чихнул, выражая согласие. Его выпуклые глазки как бы говорили хозяину: конечно, ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но смерть несчастного чихуахуа, не выдержавшего тягот и лишений, которым он подвергся, будет на твоей совести.

– Сам же меня сюда потянул! – упрекнул его Леня и на всякий случай еще раз огляделся.

Что-то показалось ему странным, неправильным…

Он замер, как охотничья собака, почуявшая дичь, и еще раз внимательно прислушался к своим ощущениям. Обычно они его не обманывали, и если ему показалось, что здесь что-то не так, – значит, так оно и есть.