Наталья Александрова - Визит очумелой дамы

В дальнем конце зала я наконец увидела знакомую фигуру в бежевом летнем костюме.

Антон сидел за столиком в одиночестве, глядя в стену и безвольно привалившись к высокой спинке стула. Я направилась к нему, лавируя среди танцующих пар.

- Еле вас нашла, - недовольно сказала я, подходя к его столику.

Антон так глубоко задумался, что даже не отреагировал на мои слова.

- Мы должны поговорить, - я обошла столик и собралась сесть напротив него, - если, конечно, вас интересует Юдина судьба...

И тут я увидела его глаза.

Они были открыты. Они смотрели на стену, но ничего не видели. Потому что это были глаза мертвого человека.

Я никогда не видела мертвых - я имею в виду, так близко, в реальной жизни, а не в кино или по телевизору, - но сразу поняла, что Антон мертв. А уже потом заметила рукоятку.

Рукоятка была небольшая, изящная, из черного дерева, инкрустированного перламутром, и она торчала из груди Антона, в том месте, где, по моим представлениям, должно быть сердце. Черная шелковая рубашка вокруг этой рукоятки немного промокла, совсем немного, и кровь была почти незаметна на черном шелке.

Я едва не завизжала как ненормальная, но какой-то частью своего сознания поняла, что этого ни в коем случае нельзя делать, и зажала рукой свой рот. Единственное, что я себе позволила, - тоненько заскулить, так тоненько и так тихо, что этого никто не услышал.

Широко раскрытыми от ужаса глазами я огляделась по сторонам. Все были заняты своими разговорами, кто-то танцевал, кто-то ссорился, кто-то обсуждал дела - всем было явно не до нас. Через зал ловко пробирался официант с подносом, и мне показалось, что он движется в нашу сторону. Я медленно поднялась из-за стола и тут увидела на полу, возле ноги Антона, обутой в тот самый светло-коричневый летний ботинок ручной работы, визитную карточку. Снова оглядевшись и убедившись, что на меня никто не смотрит, я быстро нагнулась и схватила карточку. Рядом с ней на полу лежал маленький матово блестящий брелок. Повинуясь мгновенному порыву, я подобрала его и поднялась.

Официант шел явно в нашу сторону.

Я скользнула от стола, пробралась между танцующими и уже была возле выхода из зала, когда за моей спиной раздался звон бьющейся посуды и сразу за этим - истеричный, оглушительный женский визг.

Не оборачиваясь и стараясь выглядеть насколько возможно спокойной, я быстро шла к выходу из ресторана.

Возле дверей стоял тот самый "бдительный" охранник, но на его лице не было прежнего полусонного выражения. Он внимательно слушал какие-то распоряжения по переговорному устройству и пристально оглядывал движущихся по холлу людей. Мне это очень не понравилось, честно говоря, я просто испугалась и двинулась в обратную сторону. Не доходя до ресторанных залов, увидела коридор, уводящий куда-то в сторону, должно быть, на кухню, судя по тому, что оттуда время от времени выбегали официанты. Я придала своему лицу независимый, уверенный вид и зашагала по этому коридору. Попавшийся мне навстречу официант хотел было что-то у меня спросить, но его окликнули из зала, и он пролетел мимо.

Приближаясь к кухне, я заметила неплотно прикрытую дверь. Осторожно заглянув туда, поняла, что это - дверь бельевой, или как там такое помещение называют в ресторанах, во всяком случае, на стеллажах в небольшой кладовке лежали стопками скатерти, салфетки и белые форменные поварские куртки. Я схватила первую попавшуюся куртку, накинула ее и торопливо зашагала дальше.

Белоснежная крахмальная куртка оказалась безбожно велика, но мне было не до таких мелочей. Во всяком случае, теперь от меня никто не шарахался, я прошла через кухню с независимым видом и очутилась возле полуоткрытой двери, из-за которой тянуло ночной свежестью.

Скользнув в эту дверь, я вышла на улицу.

Ночной воздух несколько отрезвил меня. Я стояла на набережной Екатерининского канала в белой крахмальной куртке, надетой поверх открытого золотистого вечернего платья, и представляла собой, по-видимому, забавную картину. Людей поблизости не было, поэтому я быстро сбросила поварскую куртку и, запихнув ее в урну, торопливо зашагала прочь.

Отойдя на безопасное расстояние от ресторана, я осознала, что все еще сжимаю в руке визитную карточку и металлический брелок. Ночь, конечно, была очень светлой, но все же не настолько, чтобы прочесть мелкий текст. Я подошла к ярко освещенной витрине японского ресторана, в которой красовалась искусно подсвеченная композиция из камней и карликовых деревьев, и поднесла визитку к свету.