Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

Я принялась кланяться и благодарить.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Орест, выпихивая придурковатую лаборантку за дверь. – Ступай живо в двенадцатый кабинет к Олегу Игоревичу.

Оказавшись около нужной двери, я постучала, но ответа не последовало. Сидевшая возле входа тетка с нездоровым, каким-то отечно-синим лицом буркнула:

– Тут, между прочим, очередь.

– Мне на секундочку.

– Мне тоже, – не сдавала позиций бабища.

– Но я являюсь сотрудницей, прислали из лаборатории за анализами.

– Плевать мне, кем ты являешься, – неожиданно вызверилась тетка, – торчу тут черт знает сколько времени! Подождешь, не английская королева.

– Ладно, ладно, – забубнила я, – успокойтесь, пропущу вас вперед.

– Ах ты сучара! – неожиданно завопила бабища. – Она меня пропустит! Видали фрю?!

Я вздохнула, но промолчала. А моя собеседница уже вошла в раж и не могла остановиться.

– Ишь ты, жопа рогатая! – продолжала она извергать оскорбления.

Я постаралась вжаться в стул. У меня слишком богатое воображение, поэтому мигом представила себе филейную часть с рогами. К горлу начал подбираться смех. Очевидно, сидеть с таким сооружением неудобно, правда, во всем плохом есть и кое-что хорошее. На рога можно вешать сумку, еще удобно предложить зацепиться за них детям. В свое время, несясь домой с работы с набитыми кошелками, я мечтала о хвосте. Просто замечательно иметь придаток, каким обладают многие животные. Им было бы можно держаться в транспорте за поручни…

– Она еще смеется, западловка, – вошла в штопор бабища.

Дверь соседнего с двенадцатым кабинетом распахнулась, вышла молоденькая медсестра, пухленькая, розовощекая и страшно серьезная.

– Ракитина, – строго произнесла она, – чего вы опять хулиганите, а?

– Вот она без очереди прет, – сбавила тон грубиянка.

Медсестра взглянула на меня.

– Разрешите представиться, – быстро сказала я и встала, – Даша, новая лаборантка Ореста Львовича из НИИ тонких исследований. Меня начальство к Олегу Игоревичу за материалами послало.

Девчонка расплылась в улыбке.

– Анюта, очень приятно.

Мы не успели продолжить разговор, потому что из двенадцатого кабинета выскользнула заплаканная женщина. Грубиянка метнулась вперед и, толкнув меня плечом, вскочила в комнату. Я покачнулась и чуть не упала.

– Вот безобразница, – с чувством произнесла Анюта, – откровенно противная бабища. Представляешь, она сюда как на работу является.

– Больная женщина, – пожала я плечами, – неполадки по дамской части сильно влияют на характер.

– Ха, – фыркнула Анюта, – кабы недужная какая, еще можно понять! Эта же здоровенная, словно конь. Чтоб у тебя такие неполадки были, как у нее. Поверь мне, у этой стервы внутренности из железа.

– Чего же по врачам таскается? – удивилась я.

Анюта поджала хорошенькие пухлые губки.

– Аборты делает! Я тут уже два года работаю – сразу после училища пришла – так эта Люба Ракитина бесперебойно ходит. Я один раз ее спросила: «Чего же ты не предохраняешься?» Люба немедленно ответила: «А зачем? Беременность омолаживает».

– По-моему, она сумасшедшая, – вздохнула я.

– Похоже на то, – согласилась Анюта, – опять за направлением на чистку явилась, дрянь. Другие вон лежат, мучаются, чтобы хоть одного сохранить, а эта плодющая как крольчиха.

Тут дверь распахнулась, вышла Люба с бумажкой в руке. Я втиснулась в кабинет, получила из рук врача небольшой переносной холодильничек и пошла назад.

– Осторожно, пожалуйста, – напутствовал меня приветливо улыбающийся доктор, – не уроните.

В переходе между роддомом и НИИ я попыталась откинуть крышку рефрижератора, но потерпела неудачу: он был заперт на крохотный ярко-желтый замочек.

Орест Львович сдержанно похвалил меня за ловкое выполнение задания и распорядился:

– Так, теперь поработаешь на раскладке.

– Где? – не поняла я.

Орест Львович улыбнулся, достал из холодильника довольно большую стеклянную банку с притертой пробкой и велел:

– Бери шпатель.

– Что?

– Ты же раньше в лаборатории вроде трудилась, – посуровел Орест.

– Не в медицинской, – быстро нашлась я, – в механической, при институте автомобильной промышленности, там станки всяческие стояли.

Лицо Туманова разгладилось.

– А, понятно. Шпатель – это такая лопаточка. Будешь зачерпывать ею крем и раскладывать вот в эти баночки.

Не успела я задать вопрос, как Орест распахнул шкафчик и вынул несколько пластмассовых «бочоночков». На каждом была наклеена этикетка: «Маркус. Ночной питательный крем с липосомами».