Дарья Донцова - Домик тетушки лжи

– Это что? – повторил Борис, недоуменно разглядывая мокрые брюки. – Что?

– Говорила же, – хихикнула я, – не трогай кошку – и вот результат!

– Ну, пакость! – завопил режиссер и швырнул Клепу в кресло. – Ну и воняет, жуть!

Кошка, упав на подушку, коротко мяукнула. В ту же секунду, поняв, что мамочку обидели, Жюли кинулась на Бориса и, недолго думая, вонзила мелкие, но острые и крепкие зубы в щиколотку мужика.

– Ой, ой, ой, – завопил тот, тряся ногой, – пошла прочь, идиотка!

Но Жюли не отпускала добычу и злобно рычала, если бы она могла, то растерзала бы обидчика. Клепа преспокойно вылизывалась в кресле, но терьериха хотела отомстить по полной программе.

– Уйди! – заорал Боря и отшвырнул Жюли.

Та взвизгнула. Теперь возмутился всегда спокойный, даже апатичный Хуч. Жюли, его любимая женушка, рыдает от боли! Издав боевой клич, мопс кинулся на Борю и ткнулся тому в ноги. Режиссер, не ожидавший нападения, заорал.

– Сумасшедший дом!

Рукой он нащупал столик, схватил журнал «Четыре сезона», роскошное, толстое, шикарное издание, рассылаемое обеспеченным людям, и с треском опустил его на мопса. Хуч упал и завыл. Боря перевел дух и спросил:

– Они белены обожрались?

Я не успела ответить, потому что старая, слепая и глухая Черри, оскалив желтые, но довольно большие зубы, возникла перед режиссером.

– Э-э-э, – предостерегающе поднял руку с журналом Боря, – поосторожней!

Голос его прозвучал грубо и резко. И это было ошибкой режиссера. Черри вовсе не собиралась кусать мужика, она всего лишь его пугала. Но Снап, считающий дряхлого пуделя своей подругой, подскочил к Борису и издал громкое:

– Р-р-р.

– Убери их всех, – завопил постановщик, – немедленно!

Испуганный Федор предпочел выйти в коридор.

– Фу, Снап, – велела я.

Но ротвейлер продолжал рычать. Он у нас злится крайне редко, на моей памяти это случилось только один раз, когда Катерина пролила ему на спину кружку горячего какао. Но, видно, Борис просто капитально надоел Снапу. Крикливый, шумный, вечно с вонючей сигаретой во рту…

– Р-р-р.

– Прекрати, Снап, – приказала я, великолепно зная, что пес не укусит парня.

Но тут Жюли вновь кинулась на Бориса, тот принялся отбиваться журналом, задел Хуча, мопс вцепился в другую брючину. В процессе потасовки дерущиеся наступили на артритные лапы Черри, та мигом истерически зарыдала. Снап зарычал сильней, подскочил к Борису и ткнул его своей мощной головой под колени. Подкат был сделан по всем правилам. Взмахнув руками, постановщик рухнул на ковер. Падая, он задел журнальный столик, на котором, кроме газет, находилась еще тьма всяких вещей, а среди них огромный степлер. Канцелярская принадлежность оказалась на полу, рядом с задней ногой Снапа. Вернее, конечность ротвейлера пришлась как раз в то место, куда всовывают картонные листы, когда желают их скрепить. Рыдающая Черри шагнула вперед, нажала лапой на рычаг степлера, раздался щелк, из гнезда выскочила острая, железная скрепка и воткнулась в Снапа.

– У-у-у! – взвыл ротвейлер.

Услышав вой, вся стая, озверев, начала рвать брюки Бориса, я пыталась оттащить Хуча, Жюли и Черри, но безрезультатно. Они вырывались из моих рук и снова вцеплялись в то, что еще несколько минут назад было широкими вельветовыми джинсами. Снап плакал, пытаясь выкусить скрепку, Клепа и Фифина, подняв шерсть, шипели… Тут распахнулась дверь и влетел Банди. Увидев кучу малу, он решил, что в комнате происходит какая-то замечательная забава, для участия в которой его забыли пригласить. Бандюша ринулся в центр событий. Борис лежал на полу, пит наступил ему на живот когтистой лапой. Окончательно обозлившись, режиссер заорал, словно паровоз, несущийся сквозь туман:

– Пошли вон, уроды!

И это было его второй, роковой ошибкой. Наш Бандюша с детства панически боится громких звуков, и реагирует на шум всегда одинаково. Раздалось журчание.

– ……. – завизжал Борис.

Я постаралась сохранить серьезное выражение на лице, но, честно говоря, получалось с трудом. В эту секунду распахнулась дверь, появилась Зайка и сказала:

– А ну все вон, живо!

Собаки мигом оставили жертву и вынеслись в коридор. Боря сел.

– О боже, – простонал он, – они меня хотели съесть.

– Наши собаки не едят человечину, – возмутилась вбежавшая Маруська, – фу, ну и запах! Кто это так воняет?

– Борис, – пояснила я, пятясь к двери, – он обозлил Клепу, и вот результат.

Ольга поджала губы, потом вымолвила: