Дарья Донцова - Домик тетушки лжи

– Связать надо, – спокойно сказал дедуся, – пока не очухался, давай веревку.

– Нету, – растерялась я.

– Брючный ремень подойдет.

– Какой? Кожаный? – спросила я, задирая свитер.

Бонифаций хмыкнул.

Но мне было не до смеха.

Куда бы деть грабителя, пока тот не очухался? Внезапно мой взгляд упал на гроб.

– Боня, давай его туда сунем и захлопнем крышку!

– А что, – ответил дед, – хорошая идея. Только тебе, Дарьюшка, придется мне помочь, боюсь, один не справлюсь.

Вместе с дедом мы плюхнули парня в домовину и услышали слабый стон.

– Может, ему плохо? – испугалась я.

– Будет знать, как разбойничать, – спокойно ответил Бонифаций. – Не волнуйся, я просто его вырубил болевым приемом, пройдет.

И он ловко закрыл крышку. Раздался щелчок. Ну надо же, сработал запор, вроде говорили, что его можно закрыть только один раз! Но больше всего меня сейчас волновал не непонятно почему сработавший замок, а совсем другое…

– Ну, Боня, ты просто Брюс Ли! Уж извини, я не ожидала такого!

Старик улыбнулся:

– Я, Дарьюшка, во время войны больше сотни «языков» приволок, моя молодость на КВЖД прошла.

– Где? – изумилась я.

– Китайская железная дорога, – пояснил Бонифаций. – Родился я до революции, отец мой был инженер-путеец, жили мы в Харбине, там много русских специалистов было, которые дорогу китайцам помогали строить. Ну и увлекся восточными единоборствами. В России когда только про карате заговорили, а я им в детстве занимался и в юности. В 1941 году я вернулся на Родину, посадить меня не успели, как многих, война началась. А после победы я долго занимался всякими другими видами борьбы, самбо, например. Когда в Москве открыли первые клубы по карате, сразу туда пошел. Очень уж мне этот вид спорта нравится.

– Но тебе столько лет!

– Так возраст тут не имеет значения, – усмехнулся Бонифаций, – моему первому учителю за сто было, а он любого молодого мог за пояс заткнуть!

Я только таращила глаза. Дедушка-каратист, слыхали когда-нибудь про такое? Скоро сто лет исполнится, а мигом уложил, похоже, совсем молодого парня. Эх, жаль мы с него шапочку-шлем не сняли и на лицо не посмотрели.

– Что у вас случилось? – послышался голос Дегтярева.

Я удивилась. Только-только собралась звонить полковнику, а он тут как тут. Ну не чудеса ли? Да еще явился не один, а с целой группой.

– Приехал! – закричала я. – Мы поймали грабителя! Вернее, это Боня его скрутил!

– Боня? – переспросил вошедший следом Женя и оглядел старика.

– Ты хочешь сказать, он…

– Он – каратист, – ликовала я.

Женя захихикал, но полковник сурово посмотрел на него и поинтересовался:

– И где человек, нарушивший целостность жи-лища?

– В гробу, – хором сказали мы с Боней.

Женька сложился пополам, пришедшие вместе с ним мужики заржали.

– И ничего смешного, – сказала я, – вот гроб, доставайте ханурика. Только придется крышку ломать.

– А вы не можете размахнуться и ладонью с криком «кия» разбить доски? – хихикая, обратился Женя к деду.

Бонифаций глянул на меня:

– Дашенька?

– Давай, – разрешила я, – давно мечтала расколошматить эту дрянь!

Бонифаций на секунду замер, глаза его стали жесткими. Потом дед резко вскинул руку. Хрясь! Крышка треснула ровно пополам.

– Блин! – взвизгнул Женька. – Во дает!

– Ни фига себе, – вторили ему незнакомые мужики, – вот это да!

– Хватит, – рявкнул Дегтярев, – устроили тут цирк! Парад силачей, Иван Поддубный и Никита Кожемякин!

– Скорей уж Чак Норрис, – влез Женька.

– Вынимайте этого, – велел полковник.

Милиционеры выволокли плохо соображающего грабителя и поставили на пол.

– Ну, Гюльчатай, открой личико, – сказал один из мужиков и сдернул с грабителя маску.

– Мама, – заорала я, – не может быть!

Прямо на меня затуманенным взором смотрел Костя. Тот самый, ближайший друг и сосед Полины Железновой, Константин, которого бандиты уволокли незнамо куда.

Прошло несколько дней, проведенных в суете. В среду днем Александр Михайлович прибыл в Ложкино. Я услышала со двора шум и, выглянув в окно, увидела, как он быстрым шагом идет к двери. Войдя в холл, полковник снял красивую дубленую куртку, подаренную ему Зайкой на День милиции, и сказал:

– Так привык тут видеть гроб, что даже странно наблюдать пустой холл. Бедный Бандюша, где же он теперь спит? Злая ты, Дарья! Отобрала у собачки ле-жанку.

– Мы ему подушечку оставили, – успокоила я его, – а домовину Иван доломал и сжег. Слава богу, избавились, хотя… – Я замолчала.