Дарья Донцова - Бассейн с крокодилами

Зину и не рожденного ею ребенка похоронили. А еще через месяц нагрянула следующая беда. Ночью арестовали Вадю. Ему предъявили обвинение в убийстве жены. Нашлось много доброжелателей, решивших утопить парня. Рассказали все: о его связи с Люкой, о постоянных скандалах с женой, плохих взаимоотношениях с родителями. Последний гвоздь в крышку гроба заколотила лучшая подруга Зинаиды.

– Он ее терпеть не мог, – шептала баба в кабинете у следователя, – требовал, чтобы аборт сделала, не хотел ребеночка, а однажды даже сказал: «Хоть бы вы подохли, я бы тогда освободился от обузы…»

Грекова-младшего поместили в Бутырку. Театральная Москва, охочая до лакомых сплетен, загудела. Стоило Ивану Александровичу появиться в театре или в институте, как присутствовавшие замолкали, а затем переводили разговор на нейтральные темы. Все тут же активно начинали интересоваться погодой, но старик великолепно понимал: перед его приходом обсуждалась его семейная ситуация. Александра Ивановна предпочитала не выходить из дома.

Вадим упорно отрицал вину. Да, ругался с женой, да, собирался даже разводиться, да, не хотел ребенка, но не убивал.

– Меня даже не было дома в тот момент, – клялся он, – пришел и обнаружил Зину в ванной.

Разбирательство шло медленно. Да и следователь попался настырный, въедливый и страшно ответственный – Кабанов Григорий Ефимович. Уже прошли все положенные сроки, а он все тянул и тянул с отправкой дела в суд. А потом и подозреваемого не стало, потому что слабохарактерный и изнеженный Вадим, не выдержав жутких тюремных условий и издевательств сокамерников, повесился на разодранной простыне.

Поскольку главный подозреваемый скончался, дело закрыли, суд не состоялся, тело Вадима отдали родителям.

На кладбище пришли только два человека – Иван Александрович и Люка. Мать слегла, а остальным просто не сообщили о дне похорон. Девушка упала на закрытый гроб.

Александра Ивановна умерла от сердечного приступа как раз на девятый день – просто не проснулась утром.

На этот раз площадь у крематория оказалась забита народом. Пришли даже те, кто терпеть не мог старика Грекова. Гроб усопшей завалили цветами, потом незнакомые Ивану Александровичу актрисы устроили поминки…

Старик совсем потерялся, без конца отмечая поминальные даты – девять дней со дня смерти жены, сорок – сына, сороковины Александры Ивановны. В доме постоянно толклись жрущие и пьющие люди… Но в конце концов поминальный марафон закончился. Дом опустел. Греков и Люка остались вдвоем. Первое время они даже не разговаривали друг с другом… Потом старик нанял домработницу Валю, и жизнь пошла по-старому.

Месяца через два после всех ужасных событий Люка показала Грекову… завещание. Вадим оставил любовнице свой денежный пай в кооперативной квартире – ни много ни мало десять тысяч рублей. По законам тех лет он не имел права завещать ей жилплощадь, а вот деньги мог.

– Прямо не знаю, – всхлипывала Люка, – зачем он это сделал? Деньги все равно не возьму – они ваши.

– Он очень любил тебя, детка, – пробормотал старик, разглядывая составленную по всем правилам бумагу. – Поговорю в кооперативе, чтобы тебя приняли в члены, будет квартира в Москве, хотя, когда помру, и эту девать некуда.

В правлении кооператива пошли навстречу Грекову, к тому же никто не хотел ехать в квартиру, где совсем недавно произошло убийство. На собрании решили отдать жилплощадь Иветте.

Обласканный властями Греков съездил в Моссовет, сходил на прием к тогдашнему председателю, и вопрос о московской прописке для Люки решился в одночасье. Но девушка не пошла жить на новую жилплощадь, осталась с Иваном Александровичем.

– Я должна заботиться о вас, – объяснила она свое решение.

Старик был тронут. Правда, Иветта не слишком перетруждалась на ниве домашнего хозяйства. В доме постоянно жили домработницы. Но с наемной прислугой Грекову не везло. Несколько раз из комода пропадали значительные суммы, и женщин с позором выгоняли. Все они как одна отрицали свою вину.

Потом разразился скандал с украденными деньгами. Ивана Александровича вызвал ректор и рассказал гнусную историю. Старик вышел из приемной ни жив ни мертв. Дома моментально спросил у Люки:

– Ну почему ты, деточка, не рассказала правды? Одна ты у меня осталась, неужели я тебе не помогу?

Иветта картинно расплакалась.

– Ах, милый папочка, все неправда, меня оклеветали.

– Зачем и кому такое нужно? – удивился Иван Александрович.