Дарья Донцова - Бассейн с крокодилами

– Надежду Фомину знаешь?

Золотарева минуту глядела на меня остановившимся взором, потом, странно всхлипнув, упала головой на стол.

Недолго думая, я вылила ей на волосы полбутылки водки. Резкий запах спиртного разлетелся по комнатушке. Анжелика вздохнула и тихо спросила:

– Ее арестовали?

– Фомину?

– Да.

– Тайна следствия не подлежит разглашению. К тому же вопросы здесь задаю я.

Лика провела рукой по волосам и сморщилась.

– Ничего, – подбодрила я женщину, – в камере есть вода, правда, только холодная, ну ничего, как-нибудь помоешься…

– Где? – окончательно испугалась девушка.

– В СИЗО, на Петровке.

– За что? – помертвевшими губами прошептала красавица и совершенно по-детски добавила: – Не хочу в тюрьму.

– Понимаю и, если поведете себя правильно, можете избежать ареста.

Анжелика поняла мои слова по-своему, вновь попыталась поправить взлохмаченные волосы и деловито осведомилась:

– Сколько?

А еще утверждают, что в нашей стране трудно заработать! Да просто в руки всовывают доллары, только возьми. Но мне была нужна информация, а не зеленые бумажки. К тому же я совершенно не знаю таксу на такие услуги.

– Гражданочка, – решила я еще раз припугнуть девицу, – за дачу взятки привлекаются обе стороны – тот, кто получает, и тот, кто протягивает… Необходимо от вас другое.

Девушка попыталась улыбнуться и произнесла:

– Может, лучше ко мне поедем?.. Вечереет уже…

О господи! Предложила все, что могла. Сначала деньги, потом себя… Неужели я похожа на лесбиянку?

– Вот что, гражданка Золотарева, заканчивайте цирк, а то сейчас конвой вызову…

Лика сравнялась цветом со своей белоснежной блузкой и, окончательно теряя рассудок, поинтересовалась:

– Так чего надо-то? Денег не берете, кровать не интересует…

Я медленно закурила, наблюдая, как директриса лихорадочно вертит в руках карандаш. Хорошая, однако, репутация у наших правоохранительных органов! Людям даже в голову не приходит, что сотрудник может просто выполнять свой служебный долг…

– Если поможете следствию, вам ничего не грозит.

– Совсем? – с надеждой осведомилась Лика.

– Да… Только расскажите, что за интересы связывали вас с Фоминой, и я отпущу вас на все четыре стороны…

Анжелика колебалась. Чтобы подстегнуть ее, я вытащила сотовый, нажала несколько кнопочек и, слушая, как бесстрастный женский голос произносит: «Московское время – семнадцать часов десять минут», каменным тоном произнесла:

– Гараж? Майор Васильева из пятнадцатого отдела. Машину и конвой по адресу…

– Ой, не надо, – заломила руки Лика, – расскажу все, а вы, правда, потом отпустите?

– Честное слово сотрудника МВД.

Анжелика вздрогнула и принялась каяться.

Лет ей совсем немного – всего двадцать семь. И с самого рождения жутко не везло. Отца никогда не видела. Мама, не разгибая спины, мыла подъезды, чужие квартиры и магазины, чтобы купить девочке еды и кое-какие игрушки. Иногда она брала с собой на работу Лику. Хорошенькая светлокудрая малышка, подражая маме, терла тряпочкой дверь. Люди приходили в умиление и одаривали «уборщицу» конфетами, шоколадом и яблоками.

Жизнь Лики резко изменилась, когда мама пристроилась домработницей в богатую семью высокопоставленного чиновника Павла Андреевича Комова. В огромной пятикомнатной квартире жили сам хозяин, его жена Элла Марковна и дочка Ира, хрупкая, болезненно тихая девочка.

Анжелике исполнилось семь, когда она впервые переступила порог комнаты, до отказа набитой игрушками. Двух недель хватило девочке, чтобы увидеть гигантскую пропасть между собой и Ирой. Дочка Комовых ездила в школу на машине с личным шофером отца, уроки ей помогали делать репетиторы, а ее нарядам могла позавидовать любая столичная модница. У бессловесной Ирочки имелось все, начиная от невесомой норковой шубки и заканчивая кедами «Адидас». Такая обувь тогда была экзотикой.

Да и дома у них существовали особые порядки. Макароны, картошку и хлеб там практически не ели, каши не варили. Иногда Комов привозил из-за границы пакеты, где лежала смесь геркулеса с орехами и фруктами. Содержимое пакета заливали кипятком и подавали на завтрак. Лика попробовала заморское кушанье и скривилась. Мамочкина геркулесовая каша на молоке, щедро сдобренная сахаром и маслом, казалась куда вкуснее.

Элла Марковна поощряла дружбу дочери с Ликой. В классе у Ирочки не нашлось подруг, и Лика заполнила эту брешь. Целыми днями Анжелика пропадала у Комовых. Когда к Ирочке приходили репетиторы, подружка тихонько сидела в уголке, слушая объяснения учетелей. Результат не замедлил сказаться: через год Лика выбилась в отличницы и даже начала немного говорить по-английски. Элла Марковна только вздыхала по субботам, разглядывая два дневника: Ирочкин, полный двоек, и Ликин, где были сплошные пятерки.