Дарья Донцова - Бассейн с крокодилами

Но сегодня как-то все сошлось одно к одному. Все туже затягивается петля подозрений, а Люку я так и не нашла. Домашние разговаривают со мной сердитыми голосами, постоянно из-за чего-то злятся, полковник посадил под домашний арест. Никому не интересно, что творится у меня в душе, ни одному человеку я не нужна, все эгоисты! Даже если меня запихнут в тюрьму, они не обеспокоятся, небось и передачи не будут носить. А Александр Михайлович?.. Хорош друг, абсолютно не верит мне и готов ради торжества правосудия отдать меня на растерзание следователю. Еще позавчера Маня сказала, что я сварливая, а Кеша хихикнул. Зайка сегодня решила, что я курю трубку, да еще и кофе на кровать пролился. И Хучик намедни пописал в мои тапки… Обиды всплывали со дна души, слезы лились и лились.

Виталий подсел поближе и начал нежно гладить меня по голове.

– Хорошо, хорошо, успокойся, ты самая красивая, умная, ну перестань.

Я прижалась к его пиджаку и вдохнула аромат дорогого одеколона «Арамис». Вот человек, которому я нужна, настоящий рыцарь. Слава богу, что он встретился на моем жизненном пути… И я рассказала Орлову все.

Лучшего слушателя у меня никогда не было. Виталий сочувственно кивал, изредка ахал, поднимал кверху брови, но ни разу не перебил и не переспросил. Наверное, журналисты-профессионалы приучены внимать собеседнику. Наконец я иссякла и перевела дух.

– Да, – пробормотал кавалер, – ничего себе история! А ты уже рассказала подробности своему знакомому? Ну, тому смешному толстячку, которого дети прочат тебе в мужья?

Я отрицательно помотала головой.

– Не рассказала и не хочу рассказывать. Он меня совершенно не уважает, только кричит и ругается.

– По-моему, ты абсолютно права, – оживился Орлов, – сами справимся, поймаем Люку, скрутим ей руки и доставим на Петровку, пусть он потом локти кусает!

Я пришла в полный восторг. Наконец-то появился единомышленник.

– Вот что… – велел Виталий. – Ты ничего не бойся, я как-нибудь сумею защитить тебя. Жаль, что ты так поздно призналась.

Я с благодарностью взглянула на него. Все-таки тяжело решать проблемы одной, иногда хочется переложить часть груза на чужие плечи. Только, как правило, никто не спешит на помощь. Здесь же человек абсолютно бескорыстно занялся моими делами, я даже не просила его… Слезы вновь хлынули у меня из глаз, но я почему-то перестала стесняться Виталия. В одно мгновение он стал для меня близким, родным человеком.

– Езжай-ка домой, – ласково сказал Орлов, – выпей рюмашку, почитай детективчик, а я подъеду либо сегодня попозже, либо завтра с утра.

– Лучше вечером завтра, – проблеяла я, утирая сопли. – Мы собираемся устраивать торжественное зажигание камина.

– Что? – не понял Виталий.

– Семен Андреевич наконец-то закончил измываться над гостиной. Он что-то там нарушил в трубе, и камин не работал. Сейчас устраняет неполадки. С утра они с Жорой втащат на место мебель, а в восемь вечера решили собраться всей семьей и торжественно затопить камин в знак благополучного завершения эпопеи… Катерина испечет фирменный торт, откроем бутылочку «Куантро». Приходи, дети вовсе не такие противные.

– Спасибо, дорогая, – ответил Виталий, – только, думается, мне не следует пока принимать участие в ваших семейных торжествах. Давай приучать твоих домашних к мысли о моем существовании постепенно, не надо их злить. Поезжай в Ложкино и ни о чем не волнуйся.

И он нежно поцеловал меня в щеку.

В машине я выудила из бардачка пудреницу и обозрела морду лица. Глаза припухли и превратились в щелочки, нос, наоборот, увеличился в размерах и сильно покраснел, на щеках непонятные разводы и в довершение картины – размазанная по всей физиономии «несмываемая» помада от Диора… Если мужчина ласково целует такой натюрморт, это о многом говорит.

В Ложкино я прибыла в великолепном настроении. Зайка по-прежнему лежала, зарывшись головой в подушку. Сверху, прямо у нее на макушке устроилась кошка Клеопатра. Фифина развалилась у Ольги на спине. Наши киски обладают невероятным чутьем. Стоит кому-нибудь из домашних занедужить, и они тут как тут. Сначала больное место подвергается энергичному обтаптыванию, потом с громким утробным пением сладкая парочка укладывается спать ровнехонько в эпицентре болячки. Маня страшно злится, когда получает очередную ангину. Клеопатра в этом случае устраивается у нее на шее. Мохнатый «воротник», весящий почти семь кило, не слишком удобная штука, к тому же хвост «экстрасенса» регулярно оказывается у дочери во рту. Прогонять кошек бесполезно – дождутся, пока заснете, и вернутся. Покидают больного они только тогда, когда уверены, что исцеление близко. Кстати, именно кошки отучили Марусю заниматься симуляцией. Пару раз Маня накануне особо ответственных контрольных работ заваливалась под одеяло с предсмертной мукой на лице и громким криком: «Голова болит!» И каждый раз Кеша, возникая на пороге, заявлял ей: