Дарья Донцова: Хобби гадкого утенка

– Все. Жюли больше никуда не ходит, только гуляет во дворе!

Вот и сейчас няня, выйдя на крыльцо, крикнула:

– Аркадий Константинович, оставьте Хуча! Еще простудится!

– Ничего с ним не сделается, – возразил Кеша, – под слой жира, который его покрывает, ни один мороз не проберется. Эй, Снап, Банди, Хуч, вам что, письменное приглашение прислать!

Услышав, что обожаемый хозяин изволит гневаться, питбуль и ротвейлер, в два прыжка преодолев расстояние от входной двери до машины, легко взлетели в джип. Толстенький коротколапый Хучик медленно заковылял по двору. Кеша захлопнул дверцу джипа.

– Эй, эй, – закричала я, – Хуча забыл.

Сынок ответил:

– Берите его к себе!

– Почему? – удивилась я. – Собаки-то у тебя.

– Хуча тошнит в машине, – спокойно пояснил Кеша и, на второй скорости стартовав с места, исчез за поворотом. Последнее, что я увидела, – это мелькнувшие красным огнем задние фонари его тачки и две собачьи морды, прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:

– Хучик, Хучик, иди сюда.

Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит в машине, и Кеша решил, что пусть лучше процесс обратной перистальтики произойдет в «Фольксвагене», а не в его «Линкольне-Навигаторе».

– Ты знаешь дорогу? – поинтересовалась я у Зайки.

– Подумаешь, – пожала та плечами, – прямиком до Зыбина, а дальше спросим.

Но действительность оказалась сурова. В Зыбине, куда мы прибыли около десяти вечера, во всех избах было темно. Деревенские жители привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать два часа на селе глубокая ночь.

Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили ехать вперед по бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж почему эта торговая точка расположилась посередине леса и кто, кроме ворон и зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.

– Эй, – завопила я, – хозяин!

Высунулся всклокоченный парень:

– Чаво?

– Где тут конезавод?

– Я не справочное бюро, – ответил грубиян, отчаянно зевая.

– Дай-ка, я спрошу, – отпихнула меня Зайка, привыкшая к тому, что при виде ведущей «Мира новостей» у представителей противоположного пола начинается усиленное потоотделение. – Молодой человек, подскажите, где у вас тут лошадки живут?

Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не любил передачу про футбол, потому что сообщил:

– Даю сведения только покупателям.

– Чипсы «Принглс», бутылку воды и жвачку, – не растерялась Маня.

Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:

– Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.

– Но мы уже там были, – удивилась я, – и ничего не нашли!

– Так то Зыбино, – ухмыльнулся торговец, – Зыбкино дальше.

– Зыбино, Зыбкино, идиотство, – пыхтела Зайка.

Я не буду в деталях описывать, как мы мыкались по окрестностям, разыскивая мост, неведомое Зыбкино оказалось на другой стороне довольно широкой реки. В результате переправа нашлась, но пришлось делать крюк примерно в сорок километров. Потом Хуча стошнило, а Марусе срочно понадобилось пописать. Отойдя в лес, дочь с визгом принеслась назад, выяснилось, что, не разобравшись в темноте что к чему, Манюня села голой попой на крапиву. Да еще Аркадий без конца вздыхал и приговаривал:

– С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.

Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (и откуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту «Конезавод «Леонида». Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты? Но Кеша быстро отыскал домофон. Послышалось попискиванье, потом сонный голос пробубнил:

– Кто?

– Мы, – радостно ответил сын, – открывай, Лешка.

– Кто мы? – настаивал хозяин.

– Аркадий.

– Какой Аркадий?

Я решила вмешаться:

– Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя бывшая, помнишь? Ну, учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делать помогала!

Раздался щелчок, калитка приоткрылась, и появился Леша, облаченный в теплый бордовый халат. За те годы, что я его не видела, мужик не слишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Было только одно отличие. В то время, когда мы проживали дверь в дверь на одной лестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечно сшибала у меня рубли до зарплаты… Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, а за его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на наш, как брат-близнец. Верещагин прищурился, потом в его глазах мелькнуло легкое удивление, и он пробасил: