Дарья Донцова - Кекс в большом городе

– Не горячитесь, матушка, – улыбнулся Юрий, – не за Христа ради прошу, денежки дам немалые. И потом, представляете рекламу монастырю? Да со всего мира сюда народ бросится!

– Нет.

– Только не прикидывайтесь белым лебедем, – обозлился Юрий, – очень хорошо знаю, как мой больной отец на свободу вышел! За деньги.

– Тихо дело уладили, – ответила Епифания, – без шума, а ты вон чего задумал!

– Эка невидаль, вечно монастырские народ обманывали, – усмехнулся Юрий.

– Достойные воскресали лишь в тот момент, когда обители грозила опасность! Это крайнее средство для спасения монастыря.

– Охо-хо, матушка! Я столько могу вам неприятностей причинить, – гадко улыбнулся Юрий. – Ладно, обломается мне с выборами, знаете, как поступлю? Продам бизнес, куплю дом в другой стране, отправлю туда жену и дочь, а сам накануне отъезда пойду в парочку газет или на телевидение да всю эту историю им и продам. Про лекарство, воскрешение, лепрозорий, наш побег. Про то, что обитель верующих с незапамятных времен дурит, про то, как вы за деньги прокаженных в мир выпустили. Да много чего наболтать можно! Ну, к примеру, про мать Макарию, она вам кто? А?

Епифания похолодела. Ну откуда Юрий узнал тайну? А Еремин, словно подслушав мысли настоятельницы, ответил на незаданный вопрос:

– Мать Устинья по ночам в своей келье молится, голос у нее громкий, пока о всех грехах не вспомнит, не успокоится. Вечно она повторяла: «Помилуй мать Макарию за грех рождения Епифании». Я же в монастыре пару месяцев провел, пока выздоровел окончательно, ядовитая у вас отрава, хуже наркотиков выходит, крючит всего и ломает потом. Ну в себя пришел и начал по обители шастать, нехорошо, наверное, да какой мой возраст был, восемнадцать едва стукнуло, вот и лазил везде. Много чего увидел, в частности, лесенку из храма, что в шкаф Устиньи ведет, сколько раз там ходил, нравилось уж очень. Вот и наслушался ее раскаяний! Конечно, прямых доказательств у меня нет, только они, матушка, и не нужны. Журналистам слов хватит. То-то лай поднимется! Натуральный конец обители придет, не отмоетесь, или, как теперь модно говорить стало, потеряете имидж. Так что решайте, мать Епифания, но только, на мой взгляд, выбора у вас нет.

– Тебя, ирода, Господь накажет, – только и сумела вымолвить настоятельница, – гореть тебе после смерти в адском котле.

– Может, оно и так, – гадко ухмыльнулся Юрий, – но лучше уж оказаться в аду, нагрешив как следует, хоть понятно, за что маешься. Буду на сковородке жарится и депутатство вспоминать. Власть, матушка, круче денег, уж вы-то сей факт лучше многих знаете. Или неверно говорю?

И что оставалось Епифании? Бороться с шантажистом она не могла, допустить позора обители и замазывания грязью светлого образа матери Макарии – тем более. Юрий никогда бы не понял, что детей матушки рожали не от похоти, а из-за верности завету предков, велевших хранить и род Столпских, и обитель. Кстати, не всем настоятельницам везло так, как Епифании, кое-кто из прежних матушек производил на свет не по одному ребенку, как назло, из чрева появлялись мальчики. Приходилось потом выдавать их за подкидышей и пристраивать к приемным родителям. Настоятельнице, рожавшей Макарию, тоже довелось поволноваться, у нее откуда ни возьмись появилась двойня, хорошо, что милостивый Господь послал девочек, а то бы пришлось детей разлучить. А вот Епифании повезло, на свет явилась Ксения, и можно было более не заниматься унизительными действиями с немым мужчиной, которого по подземному ходу приводила Одигитрия.

– Епифания могла обратиться в милицию! – воскликнула я. – Пожаловаться на шантажиста. Разве можно идти на уступки такому человеку? Аппетит будет расти, выполнив требование мерзавца, попадешь от него в зависимость!

– Милая, – ласково сказал Олег, – ты рассуждаешь, как Виола Тараканова, нормальная, современная женщина без особых грехов за душой. Ну какие у тебя от меня тайны? Потратила больше, чем можно, денег на ерунду? Вляпалась в очередную историю, желая написать криминальный роман? Конечно, эта информация меня не обрадует, могу тебя отругать, но и только. Это, извини, конечно, не настоящие тайны. А вот представь, что ты изменила мужу…

– Глупости!

– Все равно. Сбегала налево, великолепно зная, что я не стану продолжать жить с женщиной, так сказать, общественного пользования, и, как на грех, появляется шантажист. Как поступишь? Пойдешь в милицию? Признаешься мужу в адюльтере, понимая, что после этого разговора семейной жизни конец? Или попытаешься откупиться?