Дарья Донцова - Компот из запретного плода

Нет, даже не слышала о болячке, перенесенной братом. И что она вообще о нем знает? Саша ничего не рассказывал о зоне и о том, как жил большую часть жизни. Первое время Липа приставала с вопросами, но брат только мрачнел и буркал:

– Не к чему прошлое ворошить, ничего хорошего из стога не вылезет. Я бы и не приехал к тебе, да очень жить захотел, вот и подался в Москву.

Не стал брат делиться информацией и о своих гражданских женах, просто сказал:

– Неприятно вспоминать, потом как-нибудь, извини.

Липа и отстала, ну к чему мучить человека? И вот теперь, когда впереди замаячила могила, приходится признать: ничегошеньки о Саше сестре не известно. Но он ведь жил, радовался, печалился, надеялся, влюблялся… Так и уйдет, не оставив о себе никакой памяти, никакого наследства, ни морального, ни материального, лишь несколько затрепанных рубашек да книжку Голсуорси «Сага о Форсайтах», которую Дегтярев без конца перечитывал, вон он, томик, лежит на тумбочке.

Проглотив горький комок, стоявший в горле, Липа взяла растрепанную книгу, сама она ни разу не заглядывала в этот роман, но сейчас перевернула обложку и увлеклась. История чужой семьи захватила ее безраздельно, Липа вцепилась глазами в текст, она была не особой охотницей читать, больше любила слушать радио, но «Сага о Форсайтах» очаровала Олимпиаду, ей не хотелось отрываться от текста.

– Как у вас дела? – спросил вошедший в палату доктор.

Липа вздрогнула, уронила книгу на колени, глянула на спокойное лицо Саши и обрадовалась.

– Ой! Ему, похоже, легче, тихо так спит, больше не задыхается! Может, выздоравливает?

Врач наклонился над Дегтяревым.

– Он умер, наверное, около часа назад, неужели не заметили?

– Нет, – потрясенно выдохнула Олимпиада. – Вы уверены? Да нет, просто спит!

Доктор поморщился.

– Но он молчал, – продолжала Липа, – ничего не сказал.

Врач покосился на женщину и довольно сердито ответил:

– Сколько работаю, ни разу не видел, чтобы человек в агонии произносил монологи или пел, как в опере.

На кладбище, у разверстой могилы, Липа стояла одна, во всем мире не нашлось более человека, который мог проводить Александра Михайловича, поминки справлять было не с кем, Липа купила несколько бутылок водки и угостила людей, служивших в санатории.

Только через полгода она собралась вынести из дома немудреные вещи брата. Собственно говоря, после Дегтярева практически ничего не осталось, все барахло уместилось в небольшую потрепанную сумку, у Александра Михайловича не было никаких мелких милых сердцу вещичек, которыми обрастают даже мужчины.

Липа открыла шкаф, оглядела скудный гардероб и заплакала. Пока из глаз текли слезы, руки запихивали в торбу никому не нужные рубашки. Внезапно на одной из полок обнаружилась простая ученическая тетрадь, Олимпиада взяла ее, раскрыла и пробежала глазами первую строчку: «Липа, я умер. Только в этом случае ты сумеешь прочитать мою исповедь».

Ничего не понимающая женщина взяла растрепанные странички, пошла на кухню и стала медленно изучать текст.

Очевидно, заболев простудой, Саша почувствовал приближающуюся смерть, потому что начал заполнять тетрадь, и Липа с огромным изумлением узнала такие подробности о жизни брата, о которых ей по сию пору было неведомо. Оказывается, у Дегтярева имелось несколько жен, официально Александр Михайлович не регистрировал брак. «Супруг» Дегтярев подыскивал в бараках женщин, присматривался к заключенным, находил молодую, симпатичную и делал ее своей любовницей. Не следует думать, что Александром Михайловичем руководил лишь расчет, он не хотел иметь близкие отношения с женщиной, помесью прислуги и сексуальной рабыни, нет, Дегтярев был влюбчив и искренно увлекался зэчками. Вступив в связь с одной, начальник зоны уже не смотрел на других, у него было свое понимание порядочности и представление о благородстве. Своих «жен» Дегтярев старательно поддерживал, ходатайствовал об их досрочном освобождении и отправлял не куда-нибудь, а в Москву. Александр Михайлович логично предполагал, что в большом городе легче затеряться и начать жизнь с нуля, нежели в деревне или крошечном райцентре. Расставаясь с бабами, Дегтярев честно предупреждал их:

– Жениться на тебе не смогу, при моей работе подобное невозможно, поэтому устраивай жизнь спокойно, вот тебе адрес человека, который временно пристроит в столице, а потом решит остальные проблемы.

Женщины начинали благодарить его и плакать, Александр Михайлович их останавливал: