Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

Глядя, как милая парочка, покачиваясь и распространяя удушливый запах алкоголя, движется в сторону танцплощадки, я решила, что завтра же отправлюсь в военный санаторий искать Аристарха.

Алина не обманула. Военные и впрямь устроились в двух шагах от женской здравницы. Минут пять быстрого хода по вьющейся между деревьями дорожке. Судя по отлично утрамбованной почве, этим путем ежедневно ходили десятки человек. Интересно, санатории специально построили рядом? Впрочем, навряд ли, в советские времена в нашей стране секса не было. Просто случайно получилось.

Военная здравница выглядела привлекательней, чем наша. Семиэтажный корпус из блочных плит. У входа курили мужчины. Я пригляделась к урне около двери и улыбнулась. На железном контейнере красовалось – «Праздник вкуса, кофе «Элит». Да уж, более подходящего места для рекламы продуктов просто не придумаешь.

– Девушка, – игриво окликнул меня один служивый лет шестидесяти, – не меня ли ищете?

Я никогда не славилась особой красотой, и хотя умудрилась четыре раза выйти замуж, до сих пор не понимаю, как это произошло. Ни волосы, ни глаза, ни кожа – ничто не выделяет меня из толпы женщин. Фигура, правда, осталась девичья. Те, кто плохо знает мою семью, удивляются, как можно сохранить талию в 57 см, родив двоих детей. Но весь фокус в том, что и Кешу, и Маню я получила готовыми. Аркашка – сын моего первого мужа от предыдущего брака. Но после развода ни его родная мать, ни отец не захотели возиться с мальчишкой, и он достался мне в качестве имущества после разрыва с Костиком. Маню принесло четвертое замужество, тоже благополучно закончившееся крахом. Последний муж, распрощавшись со мной, сразу же связал себя брачными узами. У его избранницы оказался двухмесячный младенец. Через полгода молодожены собрались эмигрировать в Америку. Ну не тащить же с собой незнамо куда грудничка? Восьмимесячная Маня осталась у меня.

– Только устроимся, сразу заберем, – пообещал Генка.

Через год из крошечного городка Юм, штат Пенсильвания, пришло коротенькое письмецо. Гена сообщал, что Машина мать умерла, а он пока не устроен и ребенка взять не может. Из конверта выпала еще ксерокопия свидетельства о смерти его жены, заверенная в советском посольстве.

Побегав полгода по инстанциям, я удочерила Маню. Основная сложность была в том, что Генка не оставил метрики ребенка и девочка вроде как и не существовала в природе. Имени и фамилии ее настоящего отца я не знала. Рената, мать Маруси, кратко обмолвилась только, что он бросил ее беременной. В конце концов помог Александр Михайлович – взял Кешкино свидетельство о рождении и через неделю принес зеленую книжечку, выписанную на девочку. Отцом ее поставили моего первого мужа Костика, матерью – его первую жену. То есть по документам дети стали братом и сестрой.

– Здорово! – обрадовалась я. – Как тебе удалось уговорить загс?

– Наши ребята из техотдела еще и не то могут, – похвастался полковник. – Удочеряй девчонку, и дело с концом.

Как орал и бесновался Костик, когда я просила его оформить отказ от родительских прав, – описать невозможно. Поутихнув, он заявил:

– Тогда и от Аркадия откажусь, нечего приблудыша на мои алименты кормить!

Так я превратилась в мать-одиночку, не получающую ни копейки на детей. И Кеша и Манюня знают, что я им не родная, но Маруська однажды коротко заявила: «В конце концов, все равно, из чьего живота я вылезла на свет». Аркадий согласно кивнул головой.

Не отличаясь особой красотой, я тем не менее привыкла к тому, что мужчины в метро, увидев меня, опускали газеты и книги. Кое-кто потом пытался навязаться провожатым до дома. Но мне стукнуло тридцать пять, и лица противоположного пола перестали оказывать знаки внимания. Не скажу, что очень огорчилась, однако все чаще стали навещать глупые мысли о грядущей старости.

Однажды ехали с Зайкой в метро. На нее, хорошенькую, белокурую и кареглазую, моментально уставилась вся мужская часть вагона.

– Фу, – сказала Ольга, когда наконец вылезли у нужной станции, – ну надоели…

– Мне бы твои печали, – усмехнулась я, – на меня уже никто не глядит.

Невестка промолчала. Перейдя на другую ветку, мы снова очутились в поезде. Минут через пять Зайка зашептала:

– Послушай, ты не права. На тебя тоже поглядывают, только… – она замялась, подбирая нужные слова, – люди постарше.

Я повертела головой. Да, приходилось признать, что потенциальные кавалеры – пятидесятилетние мужики, а я-то по привычке обращаю внимание на молодых парней. И вот теперь, судя по реакции отдыхающих, пора уже мне заводить знакомства с другой возрастной группой кавалеров – постарше.