Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках

Открыв дверь подъезда, я вздрогнула. Холод и впрямь стоял невероятный, одно хорошо, ветра нет. Черное небо усеяли крупные, неправдоподобно яркие звезды, вокруг царила тишина. Все собачники нашего двора гуляют где-то около восьми, мы выходим позже всех. Тому есть простое объяснение. Муля и Ада, увидев других собак, начинают затевать игры и совершенно забывают, зачем их вывели во двор.

Я наклонилась и отцепила от поводков Рейчел и Рамика. Мигом два тела, состоящие из литых мышц, рванули к гаражам. Мопсы болтались на концах длинных веревок, торчащих из рулеток. Этих отпускать нельзя, могут потеряться.

Наши собаки очень разные. Рейчел и Рамику совершенно по фигу, какая на улице погода: дождь, снег, град, камнепад, цунами… Они все равно будут носиться, поднимая фонтаны воды или грязи. Ни мороз, ни духота им не страшны. Мопсы иные. Мулечка выползает на улицу и медленно бредет по двору. На ее складчатой мордочке написано крайнее отвращение: мне, благородному мопсу, существу с тонкой душевной организацией, и здесь? Господа! Вы сошли с ума, пошли домой, там весьма комфортно можно пописать на мягкий, только что выстиранный коврик в ванной, и никто этого не заметит!

Потом, поняв, что домой не поведут, Муля начинает метаться, выискивая подходящее, на ее взгляд, местечко. То тут попытается присесть, то там. Но нет! Все ей не в кайф. Остальные собаки давным-давно стоят у двери, всем охота ужинать, но Мульена упорна в своем желании обнаружить экологически чистый участок. Иногда мне хочется наподдать ей за капризы, но приходится терпеливо ждать, потому что, если дернуть за поводок, она обидится, засопит и вообще откажется что-либо делать.

Но поверьте мне, противная разборчивость Мульдозера ничто по сравнению с поведением Ады. Она без проблем выходит из подъезда только тогда, когда термометр показывает +25, на небе нет туч и даже намека на ветер. Сами понимаете, что такая погода бывает в Москве от силы два-три раза в году, поэтому в оставшиеся дни я выталкиваю Адусю наружу чуть ли не пинками, словно ишака, не желающего двигаться.

Если на дворе холод, она мигом поджимает лапы, сначала одну, потом вторую, третью, затем, пробалансировав мгновение на последней конечности, шлепается на живот и закатывает глаза. Все, Адюша умерла, несите ее в подъезд, кладите у батареи, она лучше там сделает свои делишки. Тебе ведь, Лампа, нетрудно будет потом помыть лестницу? Ей-богу, такая ерунда, прихватишь бутылочку хлорки – и вперед, даже запаха не останется.

Справедливости ради следует сказать, что Ада никогда не ведет себя так, если на улице дождь. Она крайне брезглива и падать в лужу не станет. Тут применяется иная методика. Оказавшись на тротуаре, по которому бегут потоки воды, мопсиха сначала тщательно трясет лапками, а потом, поняв, что опять надо встать в лужу, начинает выть. Адюля замечательная мастерица по вою, в ней пропала великая оперная певица. Я, музыкант с консерваторским образованием, заявляю это вам со всей ответственностью.

Диапазону голоса Ады может позавидовать любая дива. Сначала раздается длинное, тягучее до, потом спокойное ре, следом нежное ми, чуть-чуть более высокое фа, звенящее соль, чистое-чистое, как звучание камертона, ля, пронзительное си, которое выводится столь долго, что у вас закладывает уши, ну а потом Адюша уходит в ультразвук.

Одно хорошо: продолжая «распевать», она мгновенно делает то, ради чего ее выволокли во двор, и стремглав уносится в подъезд, где поет гамму в обратном порядке: си, ля соль, фа, ми, ре, до.

Вот и сегодня все шло по заведенному кругу. Рейчел и Рамик галопировали у гаражей. Муля топталась около мусорных бачков, Адюся поджимала лапы. Я подпрыгивала на месте. Ну не дура ли ты, Лампудель! Забыла надеть теплые носки!

В конце двора показалась знакомая фигура. Через несколько мгновений она приблизилась ко мне, и я узнала Нину Ивановну. Честно говоря, я удивилась, ну куда председательница ходила в столь поздний час?

– Здравствуйте! – крикнула я.

– Добрый вечер, – кивнула она, в руках у нее был пакет из нашего супермаркета. – Вот, захотелось на ночь чайку попить, а хлеба-то нет! Пришлось бежать в магазин!

Нина Ивановна говорила и говорила, поставив пакеты на снег, в ее речах сквозило несвойственное ей легкое смущение: она словно оправдывалась передо мной. Я изумилась еще больше: с чего бы Нине Ивановне конфузиться? Ну побежала поздним вечером за булочками, что тут такого?

– Пойду домой, – сказала она, – холодно очень.