Дарья Донцова - Муха в самолете

Но потом болезнь взяла свое, Люсьенда Митрофановна окончательно свихнулась, провела несколько лет в палате на положении больной, а затем была переведена в социальный интернат, где находится до сих пор. Фазы обострения психического заболевания сменяет ремиссия, но жить одна Люсьенда Митрофановна не способна в силу возраста и психической нестабильности.

– Ну ничего не понимаю! – почти в отчаянии воскликнула я. – Сын Марка Матвеевича умер от дифтерита, вдова стала сумасшедшей, кто же убийца-то? И почему убили Асю? Кто лишил жизни Веру Ивановну?

Олег встал, открыл окно, выбросил на улицу окурок и сказал:

– В смерти старухи нет криминала, она свалилась сама, это установлено совершенно точно.

– Но почему у подоконника валялись банки из-под джин-тоника, – возмутилась я, – и вообще, по словам внучки Кати, Вера Ивановна терпеть не могла свежий воздух! С какой стати она окно открыла?

Куприн кивнул:

– Мне понятны твои сомнения. У старухи случился сердечный приступ, если реконструировать события, то они выглядели так. Вера Ивановна большая любительница выпить. Но в тот день у нее закончилось спиртное, очевидно, старухе не хотелось выходить на мороз. Сначала она позвонила соседке и попросила бутылку в долг, но у той не нашлось водки. Вера Ивановна поняла, что ей придется-таки идти в магазин, уж очень хотелось выпить, с другой стороны, перспектива высовываться на мороз не вдохновляла. Поэтому она решила сделать себе «коктейль». Для начала собрала на кухне пустые банки из-под джин-тоника и принесла их в свою комнату. Вера Ивановна очень хорошо знала, что на донышке жестяной банки остается немножко содержимого. Бабуля сначала старательно слила миллилитры джин-тоника в чашку, потом вытащила из шкафа настойку пустырника, добавила в алкоголь и опрокинула в себя пойло. Уже немолодое сердце не выдержало варварской мешанины. Вере Ивановне стало душно, почти теряя сознание, она встала, уронила пустые банки, которые покатились в сторону подоконника, затем добрела до окна, распахнула его… Может, она хотела позвать на помощь, а может, подумала, что холодный воздух приведет ее в чувство, не знаю, что за мысль озарила плохо соображавшую голову, только старуха высунулась наружу. И, потеряв сознание, рухнула вниз. При вскрытии обнаружили инфаркт, в крови алкоголь и лекарство. В смерти Веры Ивановны ничего загадочного нет: возраст, помноженный на элементарное бытовое пьянство. К нашей истории ее кончина не имеет отношения, это простое совпадение.

– Ага, – растерянно кивнула я, – понятно, я опять сделала неверный вывод.

– Ну ты же не имела на руках результатов экспертизы, – деликатно ответил Олег, – я бы тоже попытался связать вместе две смерти: Аси и старухи. Ладно, ты послушай дальше.

Люсьенда Митрофановна, она же Луиза, жива до сих пор, более того, в последний год женщина находится в относительном разуме. Конечно, от мании преследования она не избавилась, но способна на внятный разговор.

– Это она убила Асю!

– Нет, Луиза-Люсьенда не выходит за пределы больницы. И ее никто никогда не навещал до последнего времени. А вот с осени прошлого года начались удивительные события. Сначала в больницу приехала девушка, по описанию медсестер, это была Ася. Она сказала медперсоналу, что является внучкой Прохоровой, якобы ее мать давно развелась с отцом, увезла девочку в другой город… Короче говоря, наврала с три короба. Ася приезжала к больной несколько раз, привозила сладкое, фрукты, теплый халат, пижаму. Накануне Нового года старуха сказала санитаркам:

– Скоро покину вас! Я куплю квартиру!

Одна из нянек, подыгрывая безумной, воскликнула:

– Вот и хорошо! Дома-то лучше.

Вторая же сердито заявила:

– Деньги-то где возьмете? Нынче жилье не копеечная забота.

Сумасшедшая выпрямилась.

– Я богата! Очень! Несметно!

– Ага, – захихикали технички, – прямо хозяйка золотой горы!

Старуха разозлилась:

– Молчите, если ничего не знаете! Видите ключик на шее у меня?

Женщины посмотрели на цепочку.

– Похоже, от почтового ящика, – констатировала одна.

– От чего же еще? – подтвердила другая. – Маленький очень для нормального замка, плоский.

– Это отмычка от сейфа! – воскликнула Люсьенда-Луиза.

– Иди лучше спать!

– Нет, знайте, там миллионы.

– Хорошо, хорошо, ступай в палату.

Сгорбившись, бабка побрела по коридору, нянечки схватились за ведра, разговору они особого значения не придали, в клинике и не такое услышать можно.